Не моргнув глазом Монтгомери прошел на территорию дворца и уверенно зашагал дальше, как если бы точно знал, куда направляется. Проходя мимо группы солдат, он коротко кивнул им и продолжил свой путь. Войдя в Уайтхолл вместе с несколькими офицерами, облаченными в такие же, как у него, мундиры, Монтгомери, ориентируясь на запах, двинулся прямиком на кухню. Шум здесь из-за звона посуды и звяканья кастрюль и горшков стоял оглушительный, так что кухаркам и поварятам, чтобы услышать друг друга, приходилось перекрикиваться. Осмотревшись, Монтгомери приблизился к полной женщине в полосатом фартуке, сидевшей в стороне за столом и с аппетитом поглощавшей завтрак. Подмигнув ей, он сказал:
— Не позволите ли присесть с вами рядом?
Женщина ответила ему широкой улыбкой:
— Сделайте одолжение. — Она с восхищением окинула взглядом стройного широкоплечего офицера. — Но что привело вас на кухню, капитан?
Он наклонился к ней и вполголоса произнес:
— Инспекция.
Толстуха уставилась на него в изумлении:
— Но что вы собираетесь здесь… инспектировать? Пищу? Или, быть может, поваров?
Грейстил Монтгомери приложил палец к губам.
— Некая особа, занимающая очень высокое положение, изволила высказать определенные подозрения.
— Ах, так вот почему еда на подносе, предназначавшаяся Старому Ноллу, вернулась нетронутой… Должно быть, он решил, что мы хотим отравить его.
— Успокойтесь, моя дорогая. Пока что я не обнаружил у вас на кухне ничего подозрительного.
Женщина поджала губы.
— Очень надеюсь, капитан, что вы ничего не обнаружите и в дальнейшем. Позвольте предложить вам небольшое угощение, чтобы вы могли лично убедиться в качестве наших продуктов и блюд.
Она вскочила из-за стола и куда-то ушла. Вернулась же через несколько минут с подносом, уставленным тарелками с копченой ветчиной, яичницей и жареными почками.
— Вот, отведайте это.
Роберт с удовольствием позавтракал, после чего с улыбкой сказал:
— Мои поздравления, дорогая. У вас прекрасная кухня. А может, Старый Нолл отправил обратно свой поднос только потому, что еда успела остыть, пока ее несли к нему в кабинет?
— Нет-нет, капитан. Хотя кабинет лорда-протектора находится на третьем этаже, сержант Бромли, который носит ему еду, всегда накрывает поднос серебряной крышкой именно для того, чтобы ничего не остыло.
— Что ж, поговорю с сержантом. Но вы, дорогая, храните молчание о нашем разговоре. Никому ни слова.
Монтгомери поднялся со стула и прошел в другую кухню, поменьше. Взяв там серебряный кувшин, он наполнил его кипящей водой и поднялся с кувшином в руках на третий этаж Уайтхолла. Окинув взглядом коридор, он сразу увидел дверь, возле которой стоял охранник. На полу же у двери лежал поднос, накрытый серебряной крышкой.
Монтгомери прошел по коридору и остановился у двери. Сокрушенно покачав головой, проговорил:
— Что ж, опять не смог проглотить ни кусочка?
— Одно и то же каждый день, капитан.
Дверь неожиданно распахнулась, и Монтгомери вновь заговорил:
— Сержант Бромли, наша кухарка, чтобы не заставлять вас лишний раз бегать по лестнице, попросила меня принести вам горячей воды. Вот, возьмите…
— О, благодарю… — Бромли взял у Грейстила кувшин и мотнул головой в сторону кабинета: — У него опять разлитие желчи.
— Может быть, мне сходить за доктором, сержант?
— Нет, не стоит, — ответил Бромли. — У него уже перебывали все лондонские лекари, но легче ему не стало. Сейчас он молится… стоит на коленях уже, наверное, несколько часов. Но мне пора идти. Кажется, он зовет меня…
— На этом этаже есть отхожее место? — спросил Грейстил.
Сержант махнул рукой:
— Там, в конце коридора.
Монтгомери дошел до конца прохода, завернул за угол и, присев на ступени лестницы, стал ждать. Ему очень хотелось как следует рассмотреть Оливера Кромвеля.
Прошло около часа, и терпение Монтгомери в конце концов было вознаграждено. Услышав шарканье ног, он проворно вскочил со ступеньки и укрылся в тени лестницы. Свет, проникавший в холл из высокого стрельчатого окна, упал на человека, которого Монтгомери сразу же определил как Оливера Кромвеля. Последний болезненно сутулился, а его лицо имело нездоровый оттенок, как если бы он страдал от желтухи. Однако внимание Грейстила прежде всего привлек его взгляд. Ему не раз приходилось видеть в бою горящие глаза пуритан, считавших себя избранным орудием Господа Бога. Так вот: Оливер Кромвель обладал таким же пламенным взглядом религиозного фанатика, знающего, что умирает, но стремящегося исполнить свою миссию до конца.