— Ты к кому, старик?
— К государю, — отвечал тот.
— Ай зван был? — насмешливо спросил денщик.
— Зван. Зван аж из самой Сибири. Палий я. Семён Палий. Государь велел по возвращении к нему явиться. Услышал я, что на Воронеже он, вот и приехал.
— Государь на верфи.
— Скоро будет?
— Кто его знает? Може, к ночи воротится.
Палий потоптался в раздумье. Денщик посоветовал:
— А ты, коли зван, ступай туда. Найди его, назовись. Коли ты ему нужен, он хошь к дому прибьётся пообедать.
— А где его искать-то? Верфь-то эвон версты на три растянута.
— Он ныне к смоловарам сбирался. Вон там, где дым идёт. Там должен быть. За коня не боись, пригляжу.
Палий стал спускаться по тропинке к реке, берег которой, насколько хватал глаз, был сплошь уставлен новенькими кораблями различной степени готовности. Где щетинились ещё рёбра шпангоутов, где шла обшивка корпуса, а на многих ставились уже мачты, делались надстройки, каюты. Звенели пилы, тюкали топоры, откуда-то слышалась немудрёная запевка: «Эх раз, вз-зяли-и-и, еще-о, взяли-и-и».
Палий направился прямо к смоловарам. У чёрных больших котлов копошилось несколько человек, таких же прокопчённых, как и котлы. Самый высокий, по всему старший меж ними, что-то объяснял, то показывая рукой в топку, то берясь за ручку мешалки. Именно он и обратил внимание на постороннего, остановившегося у котлов.
Если б Палий не был предупреждён, то вряд ли признал в этом высоком, перемазанном в чёрной смоле работнике государя.
Пётр же, ежечасно ожидавший вестей с театра войны, увидев старика, тут же направился к нему. Ещё не дойдя, спросил с жадностью:
— Ну от кого? Что привёз?
— Из Сибири я, государь. Палий.
— A-а, Семён. Ну что ж, рад видеть тебя в здравии, Палий. Искренне рад. Сейчас пойдём ко мне, поговорим.
Пётр повернулся к смоловарам и сказал наставительно, видимо, не в первый раз уже:
— Так что огонь ровный держите. Дабы не гасло, но и не шибко пламенело.
Один из смоловаров подошёл, протянул Петру тряпку, пропитанную скипидаром.
— Вот, господин обермайстер, руки вытереть.
Пётр взял тряпку, стал оттирать от смолы ладони.
— Идём, Палий. Заглянем только к конопатчикам.
Он широко шагал впереди. Палию приходилось поторапливаться. Они прошли к готовому почти кораблю, стоявшему на трёх рядах клетей, сложенных из чурок, и поднятому благодаря этому почти на человеческий рост от земли. Под днищем, стуча молотками, работали конопатчики, забивавшие в Щели паклю.
— Обожди тут, — сказал Пётр Палию, передал ему тряпку и, пригнувшись, вошёл под днище, придирчиво осматривая работу конопатчиков.
— А ну-ка, подь сюда, — позвал одного из них.
Тот подошёл, царь ткнул в щель днища.
— Вот тут переделаешь, здесь судно течь сразу даст.
— Хорошо, обермайстер, переделаю.
— Дай-ка, — царь забрал у работного молоток и нехитрый железный клин. — Идём, покажу.
Пётр подошёл к куче пакли, ловко захватил огромный пук и стал быстро свивать его в длинный ровный жгут.
— Вьёшь ровно, — объяснял он работному. — Творишь почти верёвкой, не страшись, что толст, зато войдёт туго. И вот так начинаешь забивать.
Пётр, изогнувшись почти навзничь, быстро стал заколачивать жгут в щель: тук-тук-тук, тук-тук-тук. Молоток в его руке бил ровно, словно дятел, жгут входил в щель заподлицо с днищем.
— Коли видишь, жгут к концу идёт, — учил Пётр, — наращивай его, не давай обрываться. Вот так. Ежели слабо входить стал, добавь пакли. Понял?
— Понял, господин обермайстер.
— Держи инструмент. И перебей там, где я указал.
Он подошёл почти к каждому конопатчику, понаблюдал за работой, что-то посоветовал, подсказал:
— На клин не смотри, не смотри. Зри на шов, на шов, дабы ровный был. А молоток сам клин найдёт.
Потом он вышел из-под днища, распрямился во весь рост, взял из рук Палия тряпку и опять стал оттирать въевшуюся в ладони смолу. И прежде чем уйти, наклонился, крикнул под днище работающим:
— Сегодня кончайте, завтра смолить будем.
— Хорошо, обермайстер, постараемся.
Они поднялись вверх по тропинке к царской избе. Денщик встретил Петра в радостной готовности исполнять приказания.
— Принеси, Павел, обед на две персоны, — приказал Пётр.
Они вошли в избу. Царь, сбросив рабочий кафтан, прошёл в угол за перегородку к умывальнику.