— Ну что ж, давай, — согласился Карл. — Я слушаю.
Адлерфельд начал читать с некоторым подвывом:
Закончив чтение, побледневший от волнения камергер опустил смущённо очи долу.
— А ты знаешь, Густав, по-моему, очень хорошо, — сказал наконец Карл. — Пошли эту оду вместе с письмом и посоветуй нашему другу отпечатать и распространить её в Европе.
— Ваше величество, — молитвенно вздел руки камергер. — Вы не представляете, как я счастлив, что вам понравилось моё сочинение.
— Понравилось понравилось, Густав. Молодец.
От мысли, что его оду будет читать вся Европа, Адлерфельд действительно был счастлив без памяти. И вряд ли догадывался, что сам никогда не увидит её напечатанной и что здесь, под Полтавой, скоро будет убит и похоронен в общей яме.
Да и Карл не предполагал, что это письмо к Лещинскому было его последней весточкой к дорогому другу. И что Украина действительно скоро «возликует», но совсем по другому поводу.
29
Полтава отбивается
Шведы почти не ошиблись, определив гарнизон Полтавы в четыре тысячи человек (всего было 4280 солдат), но они не учли, что в крепости есть ещё и жители, способные держать оружие и пользоваться им, — две тысячи шестьсот человек.
Комендант Келин выдал всем им оружие — ружья, порох и пули. Выступая перед этой разношёрстной командой, он сказал коротко и ясно:
— Пока все не положим животы свои, в крепость шведа не пустим, понеже швед, войдя в оную, уничтожит всех. И не токмо от него борониться станем, но и сами атаковать при всякой возможности.
Возможность эта представилась сразу же. Когда 1 апреля под стенами Полтавы появился небольшой отряд шведов, собиравшийся, видимо, атаковать, Келин опередил противника. Он выслал отряд мушкетёров, которые огнём и штыками уничтожили тридцать два шведа, потеряв шестерых человек убитыми и двух ранеными.
На следующий день шведы предприняли вторую атаку, по атакующим был дан залп из ружей, сваливший восемь человек. Шведы отошли.
Келин, наблюдавший со стены за полем, заметил, что какой-то швед подаёт признаки жизни, пытается ползти.
— Доставить его сюда, — приказал комендант.
Раненого притащили солдаты. Он был ранен в живот, и лекарь, увидев рану, сказал, что тот долго не протянет, рана смертельная.
Келин велел дать раненому водки, чтобы поддержать хоть этим его силы. Дали ему и хлеба, в который он с жадностью впился зубами.
— Почему атакуете малыми партиями? — спросил его Келин через переводчика.
— Нам сказали, что крепость без обороны, стены низкие и мы с ходу возьмём её.
— Король здесь?
— Нет. Но он скоро прибудет и сам поведёт в атаку. Против него вам не выстоять.
— Ну это мы ещё посмотрим, — сказал Келин.
Раненый не дотянул до вечера, скончался.
На следующий день, 3 апреля, едва начало светать, в атаку на крепость пошло более полутора тысяч человек. Их встретили пушечным огнём, картечью.
И не только отбили атаку, не потеряв ни одного человека, но и захватили пленных, которые в удивлении твердили одно: «Нам сказали, что крепость вовсе и не крепость, а одни земляные валы и частокол».
Шведов прибывало всё более и более под стены Полтавы. Четвёртого апреля они ещё не успели изготовиться к штурму, как были с двух сторон атакованы осаждёнными.
Узнав о том, что осаждённые сами атакуют, король разгневался и отдал приказ:
— Штурмовать ночью. Крепость взять. И чтоб из неё не ушёл ни один русский.
— Нужна артиллерия, ваше величество, — сказал Гилленкрок.
— Вы же знаете, Аксель, что у нас мало пороху, его надо беречь к генеральной баталии.
— Но у нас, ваше величество, становится всё меньше и меньше людей.
— Скоро прибудут Лещинский и генерал Крассау. И приведут с собой не менее десяти свежих полков. Так что на этот счёт будьте покойны.
Но генерал-квартирмейстер обратился к фельдмаршалу, надеясь, что тот своим авторитетом образумит короля.
— Господин фельдмаршал, разве вы не видите, что осада Полтавы не имеет смысла? Скажите же, зачем она нам?