Как товар на базаре расхваливает, но не улыбнуться невозможно…
— Ты чего же это к моим подаркам так халатно отнеслась? Нет, не будем мы с тобой детей делать. Я обиделся! — гордо задрал нос свёкор и сложил руки на груди, резко сменив тему разговора. — Сынок отработает за меня. Ты только не отталкивай его. Он же ранимый.
Ранимый? Повелитель мёртвых? Не смешите мои тапочки… И тут же отвлеклась от этих мыслей. Бог чего-то там, нормально когда-то не представился, гадай теперь, чем заведует, встал с кресла, склонился над чем-то у моей кровати и поднял обе знакомые мне корзинки разом. В каждой руке по корзине, прямо на ладони, как подносы у официанта. Найда с Леди были совсем грустными, и шёрстка у котят с щенятами потускнела, и вид у всех больной… Ой, это я виновата, да? Руки сами потянулись погладить и слёзы сразу же навернулись.
— Больше так не делай, как бы мой сын тебя не расстроил. Он дурак, есть такое дело. Дальше своего носа не видит… Но ты-то! Ты-то могла вместо того, чтобы рыдать дни и ночи напролёт, пойти и помириться с ним. Кто мешал это сделать? — решил промыть мне мозги, пользуясь моментом, судя по всему. — Он с тебя пылинки сдувает, а ты этим и пользуешься. Он мужчина, некоторые шаги ему тяжелее даются. Ты первая, кому удалось его сильно обидеть и разозлить. Раньше он таким уязвимым не был. Учти это, пожалуйста, когда в следующий раз решишь умереть.
Была абсолютно с ним не согласна, но на возражения и споры силы нужны, а их кот наплакал. Придётся начинать выздоровление с начала. А с животными, действительно, очень нехорошо получилось. Я виновата. Чувствую это… От меня они очень сильно зависят, а я так легко от них отказалась, предательница. За них было стыдно, очень и я протянула дрожащую руку к корзинам. Мужчина понял, чего я хочу, поднёс корзинки ближе, давая возможность погладить Найду с Леди и котяток с щенками.
И потекли дни, за днями. Тревога за супруга ела душу. Плохо ему было, чувствовала это даже на расстоянии. Но свёкор, переодевшийся наконец-то и сменивший листок на костюм сверху и все в алых тюльпанах семейники снизу, не давал мне возможности улизнуть и проверить, как там Дронд. Следил за мной много лучше чем служанки и лекари вместе взятые. И как-то так заряжал позитивом, при помощи пошлых шуток, что улыбалась даже через не хочу. Отъедалась, отсыпалась и от моей улыбки и повышающегося настроения, снова цвели цветы, пели птицы и мои подопечные с каждым днём выглядели всё лучше и лучше, счастливей и довольней.
А я всё равно тяготилась тем, что мужа увидеть не могу… Хорошо мне запомнился подслушанный случайно разговор. Он эту жуткую болезнь, у меня забрал… а я так глупо над ним пошутила. Имел полное право обидеться. Он для меня всё-всё делал. Любые капризы выполнял. Болел и болеет сейчас за меня… Пообещала себе больше так глупо не шутить и всё-таки держать себя в руках, и прекращать быть загибающейся чуть что мимозой. И сад на мне, как популярно разъяснил свёкор. Без моего света, ни сад, ни животные не выживут… Я их подпитка, их возможность жить там, где места живым нет. И раз уж так получилось, то вся ответственность за их жизни на мне. Но вот на вопросы, касающиеся того, почему и зачем я там, где живые не выживают, папаша даже не думал отвечать. Тут же менял тему, придумывал кучу шуток, вспоминал про то, что мне есть или пить нужно, но прямого ответа не давал. И в тёмные комнаты не отпускал, отгрохав в моём райском саду все необходимые для помывки и приведения себя в порядок помещения.
Долго думала, почему ему проще было это всё выстроить, чем ходить за мной по пятам в темноте… И решила, что он просто не может там находиться, а одну отпускать не рискует. Что, логично. Если он Свет, а там где обитает сынок — Тьма. Помню её обиженную, выталкивающую меня вон… Так вот, вспоминая свои ощущения, могу сказать, что вполне может быть, что папаша к сынку в гости надолго приходить не может, в тёмные-то покои. Но почему он смог задержаться рядом со мной? В прошлый-то раз не стал засиживаться. А теперь днюет и ночует… Или продолжительность пребывания как-то зависит от самочувствия и присутствия Повелителя мёртвых? Тоже возможный вариант.
А где-то через недельку, появился мой супруг. Свёкор почти сразу же откланялся, прежде наказав сыну выполнить супружеский долг и порадовать меня новыми позами. Как всегда, зажёг, а я сидела красная, не зная куда глаза от смущения девать. А ещё почему-то сердце частило, срываясь в сумасшедший бег от одной мысли, что муж пришёл, и больше, вроде не обижается. Я нервно комкала одеяло, не в силах поднять взгляд на Дронда. Но, сделав над собой усилие, произнесла:
— Пожалуйста, снимите перчатку… одну, — и тут же зачастила, боясь, что не дасть договорить. — Я знаю, свет обжигает. Но на мгновение можно же, да? Пожалуйста…
Колебался недолго… Снова идёт мне навстречу, выполняя каприз? Снял перчатку, показывая чуть поджившие на ладони шрамы издалека. Но кожа шелушится, и всё ещё трескается… Видно, невооружённым взглядом видно кровавую сеточку, стоило ему только пальцами шевельнуть и не зажившие ещё раны раскрылись. Поднялась с постели, потянулась навстречу, успев ухватить огромную ладонь прежде, чем мужчина натянул перчатку обратно. Моими тонкими пальцами только пытаться удержать такую большую руку. Но мне и не нужно обхватывать ладонь целиком… Жалко, что он ходит в перчатках, одежде, обуви… Ему ведь больно ощущать прикосновение ткани к не зажившей ещё коже. И мой свет тяжело терпеть… Потому быстро и невесомо погладила ладонь супруга там, где кожа выглядела лучше всего и легонько коснулась губами, а после подняла глаза, полные слёз на Повелителя мёртвых и выдхнула:
— Спасибо.
— Не стоит, — тут же вырвал руку из моих пальчиков и натянул перчатку. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, спасибо, — ответила послушно. — Вы больше не обижаетесь? — в немой мольбе прижала ладошки к своей груди, пытаясь заглянуть в тёмные глаза, не видные сейчас за краем капюшона.
— Нет, — ответил односложно и как всегда ровно. — Вы не против, если я побуду здесь?
— Вам же больно так сидеть, — тут же обеспокоилась его состоянием. — Вам сейчас к себе нужно. Снять одежду, ведь давит же и боль причиняет. И неудобство…
— Жалость… — с непонятной мне досадой сказал супруг. — Переживу, не мучайтесь лишними эмоциям. Не первый и не последний раз.
— И всё равно я буду переживать. И это не жалость. Это сопереживание, — возразила ему, отходя к своему ложу.
Попутно нагнулась над корзинками, погладила кошек и щенят. Найда убежала гулять одна. Котятки уже довольно уверенно держались на лапках и постепенно превращались в забавных игрунов и исследователей окружающего. Но сейчас они присосались к мамке, разнеженно улёгшейся на подушках.
— Сопереживание… жалость… Бессмысленные чувства, — отмахнулся он от моих слов равнодушно.
— А что не бессмысленно, Дронд? — впервые в разговоре назвала его по имени. — Что-то же не должно быть бессмысленно?
— Тьма. В ней есть смысл, — ответил не сразу, думала уже и не разродится.
— Какой? — мне правда интересно было, что он скажет.
И снова долго думал, прежде чем выдать:
— Без ночи не бывает дня. Тьма укрывает тех, кто вынужден прятаться и выживать. В тьме можно найти покой…
— Но разве нет того же в Свете? — улыбнулась ему мягко и светло.
— Как это? — тут же озадачился и сел в кресло, приготовившись слушать мои доводы.
Надо же, даже эмоции какие-то проявил, так я его заинтриговала.
— Без света не бывает ночи. И в Свете можно спрятаться, ведь свет ослепляет, давая возможность скрыться. Свет дарит ощущение радости и тепла. И в нём тоже можно найти покой, если не воспринимать за свет только огонь… Ведь бывает свет любви, эмоций, сопереживания, — слова сами приходили на язык, можно было только удивляться вдруг открывшимся ораторским способностям.