Потом она долго смотрела в окно, выискивая в природе приметы, созвучные ее настроению.
Был вечер, и огненный закат и малиновая в отсветах этого заката чешуя высоких облаков предвещали на завтра холодное солнце и ветер.
Как следует поступить: ответить таким же письмом или остаться верной себе — сделать вид, что не расслышала, и ждать повторения тех же самых слов, но уже устно. Или… Она готова все обратить в шутку, и это письмо, и свой ответ. Почему обязательно две крайности — да или нет? Кто ей мешает сказать: «Не знаю, не уверена. Мое отношение к вам — загадка для меня самой. Я долго думала, и мне кажется, я должна сказать — нет». Пока Вера запутывала тебя всевозможными ответами, явился отец и без всяких к тому причин стал допытываться, что случилось. Она пыталась отделаться ничего не значащими репликами. Это еще больше насторожило отца. Кончилось тем, что она показала письмо.
— Ну вот видишь, — сказал отец, — он благородный мальчик. Скажу тебе честно, я это очень чувствую. Нам так не хватает благородства.
В тот же вечер дом Шапиловых был растревожен радостной вестью — согласна!!!
Союз, выстраданный и благословленный семейными интересами, просуществовал недолго — год и семь месяцев. Этого времени оказалось достаточно для свершения, по крайней мере, семи значительных событий.
Вера успешно защитилась, ее дипломная работа была признана оригинальной. В отзыве отмечалась настойчивость художника и тяготение к нестандартным цветовым решениям. Успех сопутствовал теперь уже Вере Шапиловой (Федору Евгеньевичу пришлось употребить отцовскую власть — дочь никак не хотела брать фамилию мужа) и в другом семейном замысле: Вера была зачислена художником по костюмам в один из вновь организованных театров столицы.
Еще было свадебное путешествие; утверждение ВАКом кандидатской диссертации Шапилова-младшего; вступление в жилищный кооператив и скорое вселение молодых в новую двухкомнатную квартиру; подозрение на внематочную беременность, а значит, и переполох, объединивший страхи и ужасы обеих семей. Что же еще? Ах да, развод. Седьмым событием был развод.
К разводу семьи отнеслись по-разному. Шапилов-старший — ему о разладе в семье сына сообщила жена — не выразил особого удивления, сказал, что молодая сноха слишком заметна и хороша собой. На ее фоне Шапилов-младший с его недоразвитой грудной клеткой, толстенными линзами очков, делающими его голову похожей на голову филина, выглядит как сказочный карлик-миллионер, купивший себе любовь молодой красавицы.
— Не смей так говорить о моем сыне! — вспылила жена.
— Он и мой сын, — ответил устало Шапилов-старший. — Это все твои штучки. В ее ответном чувстве к нашему сыну было слишком много неправдоподобного. Надеюсь, ты не забыла свадьбу? Все молодые бычки, а их набилось за столом целое стадо, разъяренно пялили на нашу сноху глаза. Я был уверен, что каждому второму она виделась в его постели. И вдруг тщедушный очкарик, которого не принимали всерьез, срывает банк.
— Да прекрати же наконец! Кому ты поддакиваешь, кому? Это Лешка сходил с ума, превозносил до небес ее красоту. Ему простительно, он помешался на этой любви. Подумаешь, достоинство — ноги растут от подбородка. Ты хоть заметил, что у нее разные глаза? Не заметил. Все мужики, как слепые козлы. Им лишь бы рогами тело потрогать — уже хорошо. Надменная, склонная к истерике, деспотичная девчонка — вот кто она. Алеша напрасно убивается. А нос у нее, и эта родинка на шее. Ты меня, конечно, извини… Ну о чем здесь жалеть?
— Я тебя извиняю, — сказал муж. — Действительно, столько пороков, здесь не о чем жалеть. Однако одно не исключает другого.
Шапилов-старший чувствовал потребность выговориться, он даже встал, чтобы еще больше подчеркнуть значимость своих слов.
— Лучше знать правду, нежели предполагать, что ты все знаешь. Маленький штрих к портрету нашего сына. Завистливые сверстники за глаза зовут его знаешь как?