Глава 7
Большинство осмеливаются вступить в воды безумия только ночью, когда ложатся спать и видят сны. Трусы. Нырните в самую глубину своей психопатии. Выпустите на волю своих демонов заблуждения, и тогда вы будете знать, в самом конце, когда они вас сожрут, что вам довелось поплавать среди акул.
Ауфшлаг окончил доклад об успехах Моргена и стоял в ожидании. Верховный жрец расхаживал по комнате, а его доппелей нигде не было видно, чему ученый только радовался. Он нервничал, замечая их неприкрытую ненависть и недоверие. Одним лишь богам известно, что они нашептывают на ухо Кёнигу, когда Ауфшлага нет поблизости.
Но за спиной у Кёнига были его многочисленные отражения, заполнявшие собой все огромное зеркало. Они пальцами и лицом прижимались к тонкой границе, разделяющей миры, и отчаянно стремились прорваться сквозь нее. Ауфшлаг не мог точно сказать, когда верховный жрец стал коморбидным, подверженным нескольким наваждениям сразу; но ему было известно, что коморбидность[2] – верный признак скорого конца. Бредовые иллюзии Кёнига набирали силу, их становилось все больше, и они, скорее всего, уже вышли из-под его контроля.
Главный ученый задавил пробудившийся в нем страх. Без Кёнига Геборене пропадут. Мальчик должен Вознестись в срок, чтобы спасти его от верховного жреца; он обязательно должен это сделать. В глубине сознания Ауфшлаг почти помнил – всего за несколько мгновений перед тем, как войти в покои Кёнига, он надеялся, что Морген Вознесется после смерти Кёнига. Здесь же, в присутствии мощного гефаргайста, такие предательские мысли стали невозможны.
Взгляд Кёнига упал на зеркало, и он перестал шагать.
– Иногда мне кажется, что я слышу их голоса.
Отражения повернули к нему лица, как будто понимали его слова.
– Я иногда думаю, что нам стоит его уничтожить, – предложил Ауфшлаг.
– Нет, – сказал Кёниг, глядя на свои отражения. – Возможности зеркальщика могут пригодиться. Кто знает, что способны показать мои отражения. Может, будущее. Возможно, я увижу события, которые распространятся по всему миру.
– Они тебе уже что-нибудь показали? – спросил Ауфшлаг.
Кёниг отвернулся от зеркала, понурив плечи.
– Нет. Пока нет.
– Может, перенесем его в другую комнату?
– Нет, я не могу позволить им уйти туда, где я не смогу немедленно с ними разобраться.
– Но если зеркало будет в другой комнате, где тебя нет, то и твоих отражений там тоже не будет.
Кёниг развернулся на каблуке и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Ауфшлаг стоял, глядя на десяток отражений Кёнига и свое собственное.
Когда только успел его нос превратиться в такую картошку и начали так выступать красные сосудики? Как все эти гадости ухитряются подкрасться так незаметно?
Он вгляделся в зеркало, наблюдая, как отражения Кёнига повернулись к нему спиной и направили внимание на его одинокое отражение.
«Как же легко, – думал он, – забывать о своем возрасте, когда рядом нет зеркала». В мыслях он видел себя девятнадцатилетним, а в действительности ему было почти шестьдесят. Ауфшлаг внимательно рассмотрел свое жирное тело, подбородок, жирные пучки волос за ушами и блестящую, будто купол, голову. Он выглядел на все семьдесят, если не на восемьдесят.
«На этой работе я слишком быстро старею. – Он потер нос и поразился с большой долей отвращения, какие крупные и глубокие там видны поры. – Надо меньше пить». Из его горла донесся было сухой, квакающий смех, но Ауфшлаг тут же заглушил его.
«Думай не о цене, а о цели». Ауфшлагу воздастся за многие принесенные им жертвы, когда этот ребенок Вознесется.
Отражения Кёнига внезапно набросились на отражение главного ученого, не оказывавшее никакого сопротивления, и начали кусать его и лупить кулаками. Ауфшлаг выбежал из комнаты. Одним лишь богам ведомо, что это означает. Разве Кёниг его действительно так ненавидит?
Кёниг стоял в зале, ожидая.
– Итак? – спросил верховный жрец.
Ауфшлаг покачал головой.
Кёниг указал в сторону лестницы.
– Пойдем, нас там ждут.
Посланник, молодой, худой как жердь служитель Геборене, ожидал их в большом зале. Серую рясу храмового прислужника покрывал плотный слой дорожной пыли, а глаза его покраснели от утомления. Аколуф не видел ни громадного свода, ни массивных мраморных колонн, не обращал внимания на обезображенные статуи давно забытых богов. Его глаза видели только Кёнига. Аколуф упал на колени и лбом прижался к тапочкам, в которые был обут Кёниг. Струи пыли с волос прибывшего потекли на дорогую обувь.
2
Наличие нескольких хронических заболеваний, связанных между собой единым патогенетическим механизмом.