Это была последняя более или менее здравая мысль, промелькнувшая у нее в мозгу. Потом все смешалось. Остались лишь ослепительные красные вспышки, с периодичностью сумасшедшего метронома бившие по плотно закрытым глазам. Все ярче и ярче… Словно аварийная сигнализация… Ярче и ярче… Все – дальше уже не проехать. Больше уже не пожить. Дорога – такая короткая, такая ухабистая несуразица-жизнь! – закончилась.
Когда у нее остановилось сердце, Ольга так и осталась сидеть на полу, покрытом серым линолеумом. Опершись спиной об оклеенную виниловыми обоями стену. Вытянув измазанные кровью ниже колен, так и не загоревшие этим летом ноги. Склонив на грудь черноволосую голову.
Нет, это когда-то – черноволосую. Теперь – совершенно седую.
Часть 1
Некуда бежать
Глава 1
ДЕВОЧКА И ВЕЛОСИПЕД
Уже полтора месяца я, долечивая свои ущербные ноги, влачил скромное существование на тихой даче в пяти километрах от Вырицы соответственно, в шестидесяти километрах от Питера на берегу реки Оредеж. С новыми, довольно надежными документами на имя Павловского Дениса Валериевича – даже имя осталось прежним. С новой машиной. С новой легендой о том, кто я такой, для бдительных мусоров и любопытных соседей. И со старым лицом Дениса Сельцова. Которое в любой момент могло появиться – если уже не появилось – в ментовских ориентировках на розыск преступников. Ведь сохранились же где-нибудь документы этого, будь он неладен, Сельцова, ведь должны же остаться его фотографии в паспортном столе города Новосибирска.
Стоит мусорам лишь захотеть, и они без особых проблем выяснят, кто на самом деле несколько месяцев скрывался под личиной Дениса Сельцова, за кем охотился покойный кум в Питере, кого задерживал в Минеральных Водах, кто просидел полгода у него в гараже, кто виновен во всем, что произошло около Микуня в конце этой весны. Вот тогда на меня и начнется облава.
Я не питал никаких иллюзий насчет того, что менты оставят меня в покое после захвата армейского вертолета и гибели семерых человек. Нет, восьмерых. Еще ведь Кристина.
Так вот, никаких иллюзий… А потому надо было опять переделывать рожу, о чем я всякий раз напоминал Стилету во время своих эпизодических вылазок к нему в гости, в Курорт. И всякий раз получал один и тот же ответ:
– Погоди, не гоношись, Знахарь. И не менжуйся. Никто про тебя не забыл…
– …В том числе и мусора.
– Не знаю, не знаю. Пока ничего на тебя у них не всплывало. А как всплывет, так сразу же будем об этом знать. Их компьютер у нас под контролем.
А насчет рожи… Так это не ко мне предъявы, братишка. К лепилам. Это они, паразиты, стремаются за тебя, болезного, браться. Говорят, слишком уж часто ваш кент харю себе меняет. Нельзя так, говорят. Прошел бы хоть годик.
– Пока пройдет годик, – нервничал я, – буду опять у лягавых.
– Не бойся, Знахарь, не будешь. – Смотрящий являл собой воплощение невозмутимости. – Отсидишься спокойно на даче, долечишь копыта, погуляешь по лесу, помацаешь местных доярок. Мы тебя ни к каким делам пока привлекать не намерены. А если вдруг у легавых насчет тебя поднимется хипеж, так дадим тебе знать. И сразу загасишься куда поглубже. Впрочем, я думаю, достаточно будет и Вырицы. Там спокойно. Там хорошо…
…Там, действительно, было спокойно и хорошо.
Но только до осени. А точнее, до третьего сентября, когда моя беззаботная жизнь вдруг, словно угодившая под дождик собака, хорошенько встряхнулась, и от нее во все стороны полетели обильные брызги событий и геморроев.
Короткий участок идеальной дороги закончился. Впереди опять были только ухабы и рытвины.
В тот день я проснулся пораньше: накануне мне звонил из Курорта смотрящий, вызывал к себе на какое-то толковище. И к тому же заинтересовал меня тем, что дело об очередном изменении моей физиономии наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Вроде за меня был готов взяться какой-то заграничный лепила. Вроде теперь с моей внешностью все утряслось.
Уверовав в это, я все утро пребывал в замечательном настроении. Беззаботно бубня под нос дурацкие песенки, умылся, подровнял бородку, которую отпустил, чтобы хоть чуть-чуть изменить внешность, и благополучно сжег на электрической плитке яичницу. Что, впрочем, меня совсем не расстроило. Ничто, казалось бы, не способно было испоганить отличное настроение в это погожее утро.
В начале одиннадцатого я выкатил из гаража черный «Лексус», полученный в аренду из общака, еще раз проверил, хорошо ли заперт дом, и со скоростью пешехода принялся преодолевать многочисленные колдобины, богато разнообразившие два километра деревенского бездорожья до нормального асфальтированного шоссе. По-летнему яркое солнышко играло в чехарду с белыми пушистыми облаками, полоска заболоченного лесочка за полем еще не успела утратить своей темно-зеленой окраски, хотя и ее строгая монотонность уже была то тут, то там нарушена яркими кляксами пожелтевших деревьев. И все-таки до повального листопада оставалось еще, как минимум, две недели. До затяжных осенних дождей – я на это надеялся – и того дальше. Одним словом, пока пребывание на природе могло доставлять лишь удовольствие. Если б не одуряющая тоска. Похоже, я уже успел соскучиться по приключениям. И, выбравшись наконец на асфальт, даже не мог предположить, что до них мне осталось всего ничего.
Я выехал в Питер с запасом часа в полтора, а потому катил по шоссе со скоростью «Запорожца», слушал на CD-плеере диск «Апекс Твина» и предавался сладостным размышлениям о том, как мне скоро опять переделают физиономию и я вновь начну новую жизнь. На окружающую мирскую суету в этот момент мне было глубоко наплевать. Но не обратить внимания на «Рэйнж Ровер», лихо обогнавший меня на пустынном шоссе и словивший при этом левыми колесами обочину, было просто нельзя. К тому же джип оказался с краснобелыми «заграничными» номерами.