========== глава 1 ==========
— Грейнджер…
Гермиона подняла голову от книги и огляделась. Библиотека была пустой и тихой. Хотя чего ещё можно было ожидать от библиотеки Хогвартса в девять утра. Те студенты, кто в это время не были на занятиях, спокойно спали.
— Грейнджер!
Все, кроме Гермионы Грейнджер и обладателя громкого шепота, которого Гермиона никак не могла обнаружить.
— Грейнджер…
Гермиона встала и достала палочку: если кто-то решил подшутить над старостой объединенного после войны восьмого курса, то это его проблемы. Девушка двинулась вдоль стеллажей.
Обладатель голоса не прятался. Он просто стоял за ближайшим к ее столу стеллажом с книгами. Гермиона оглядела фигуру. Фигура была человеческая и даже претендовала на мужскую. Хотя под складками мантии и глубоко надвинутым капюшоном мог быть кто угодно. Девушка нацелила на фигуру палочку и подошла ближе. Кто угодно из Слизерина: на мантии красовалась нашивка.
— Грейнджер, как хорошо, что ты не спишь, — все тем же громким шепотом произнесла фигура. — Ты же знаешь расширенное «Фините Инкантатем»?
— Малфой?
Фигура кивнула.
— Почему ты прячешься? И откуда мантия с нашивкой?
— Старая мантия Гойла. Так знаешь или нет? — нетерпеливо спросил Малфой.
— Допустим, знаю. А тебе зачем?
— Мне нужно снять неудачное заклятие.
— Ну, так сними. Ты тоже староста.
— Не могу. Не получается.
— О… — Гермиона вздохнула и с грустью посмотрела на «Углубленный курс трансфигурации», раскрытый всего-то на сто тридцать второй странице из шестисот семидесяти. Такими темпами она его и за год не осилит. Но долг есть долг. Особенно если даже Малфой не справился.
— Ладно, пошли, только быстро.
— Куда?
— Где там твое заклятие непреодолимой неснимаемости? И сними капюшон, выглядишь, как маньяк из дешевого ужастика.
— Заклятие на мне. Капюшон скрывает внешние проявления.
— Тем более, — Гермиона шагнула вперёд и протянула руку, но Малфой сразу же отступил на шаг. — На тебя заклятье глупости навесили? Как я отменю, если не знаю, что отменять.
Малфой некоторое время молчал.
— Пообещай, что об этом никто не узнает.
— Знаешь, что, иди к Макгонагалл. Или к Спраут. Или к кому-нибудь ещё.
— Я не могу. Это… — рука Малфоя в чёрной перчатке схватила Гермиону за локоть.
— Против правил? Малфой, ты староста. СТА. РОС. ТА. Как ты додумался нарушить правила?
— Ладно. Ты просто невыносима.
Малфой отпустил её локоть и двумя руками снял капюшон. Это было проделано с таким пафосом, что Гермиона не сразу обратила внимание на причину его ношения. А когда обратила — зажала рот ладонью, чтобы не засмеяться в голос.
Все лицо Драко Малфоя было исписано словом «Лжец».
— Ты… — сквозь смех пыталась произнести Гермиона.
— Да, я знаю, что я сделал. Снять можешь?
Но на данный момент Гермиона могла только, держась за живот от смеха, сползти по стеллажу. Малфой вздохнул и опустился рядом.
— Малфой, тебе девятнадцать, — отсмеявшись, начала Гермиона. — Скажи мне, как? Вот как ты мог попасться на эту глупость?
— Смог. Так ты поможешь, или мне действительно…
В голосе Малфоя слышалась такая безысходность, что Гермионе стало жаль его. Заклинание, которое он к себе применил, действительно нельзя было снять самостоятельно. Оно относилось к той категории порч, которые не причиняли физического вреда, зато делали невозможным появление на людях. А эта могла ещё нанести глубокую моральную травму детям двенадцати лет, среди которых и была распространена. Сам Малфой на втором курсе распространял текст этой порчи чуть ли не за деньги и от души веселился, когда несчастные велись на обман. Суть шутки была проста: по версии того же Малфоя семилетней давности, это заклинание делало твоим соулмейтом кого угодно, хоть министра магии, хоть самого Гарри Поттера. И, конечно, этот человек обязательно в тебя влюбится, и вы будете жить долго и счастливо. На деле же, все тело бедняги покрывалось угольно-черными надписями «Лжец». В Хогвартсе с применившими это заклинание обходились, можно сказать, жестоко. Несчастного ребёнка выставляли на всеобщее обозрение во время обеда в Большом Зале. Задавали вопросы о том, кого же он так хотел себе в соулмейты, и только потом кто-то из преподавателей снимал порчу расширенным «Фините». Это были пятнадцать минут позора. И несколько недель подколок от каждого встречного. Тем не менее, желающие получить редкий дар родственной души находились всегда. И теперь в ряды второкурсников ввиду, очевидно, помутнения рассудка, затесался Драко Малфой.
— Я сниму, если ты мне объяснишь, зачем ты это сделал.
Малфой вздохнул.
— Это из-за Панси. Ей кажется романтичным, если бы мы были соулмейтами. А другого способа нет.
Гермиона нахмурилась.
— Соулмейты не всем достаются. Но можно любить друг друга и без имени на предплечье.
— Можно, если только предплечье чистое, — Малфой резко вздернул к плечу рукав мантии.
Рука была исписана точно так же как и лицо, но вокруг метки надписей не было, как будто буквы все понимали и держались на почтительном расстоянии от черепа со змеёй.
— Интересный эффект, — Гермиона обвела контур вокруг метки кончиком палочки.
Исследование взаимодействия соулмейтинга с меткой могло бы стать её билетом к Невыразимцам, но Малфой резко отдернул руку, выдергивая из пустых мечтаний.
— На твоём месте я не потакала бы всем прихотям Панси.
— Я как-нибудь сам разберусь, чьим прихотям потакать, — холодно ответил Малфой. — Так ты уберешь это или нет?
Гермиона вздохнула и взмахнула палочкой. В последнее время она постоянно вздыхала.
— Спасибо, — почти благоговейно произнёс Малфой, стягивая перчатки и осматривая руки. — Буду должен.
— Пф… Тебе и в лучшие времена нечем было меня заинтересовать. А сейчас — и подавно, — Гермиона встала и направилась к своему месту. «Углубленный курс трансфигурации» сам себя не прочитает.
— Ну, значит, я буду тебе должен очень долго, — Малфой тоже встал и повертел головой, пару раз хрустнув шейными позвонками.
— Сегодня твоя очередь заполнять табель успеваемости, — на всякий случай напомнила Гермиона.
— Я помню, — Малфой ослепительно улыбнулся на прощание и ушёл.
Гермиона проводила его взглядом. Война изменила их всех. Каждого в свою сторону. Рона сделала серьезнее, Гарри — спокойнее, сама Гермиона с кристальной ясностью поняла, чего хочет от жизни. А Малфой, опьяненный отсутствием контроля со стороны родителей, начал встречаться с Паркинсон. Что явно не шло на пользу им обоим. Панси вила из Малфоя веревки и вязала из этих веревок узлы. Постоянно была всем недовольна, часто плакала напоказ, но Малфой этого не просто не замечал, а как будто был рад такому поведению своей девушки. Любое недовольство в прямом смысле засыпалось цветами, конфетами и плюшевыми игрушками. Он делал ей дорогие подарки, по выходным водил на романтические свидания и выполнял за неё половину уроков. Но отношения между ними становились только хуже. На тему этой парочки ходило много сплетен. А Малфой продолжал терять голову, исполняя любой каприз возлюбленной. И вот, кажется, пришёл тот самый миг, когда Панси попросила невозможного.
Обругав себя последними словами, Гермиона собрала тетради и, запихав «Углубленную трансфигурацию» на полку, отправилась в гостиную. Без Гарри и Рона в школе было скучно. А Панси, надо отдать ей должное, знала толк в скандалах. И их объединённый курс, состоявший всего из десяти человек, не пропускал ни одного. Как не стыдно было это признать, но Гермиона получала мстительное удовольствие от того, как Паркинсон на всю гостиную крыла последними словами бывшего слизеринского принца, а он, прикрыв глаза, слушал и лишь наклонялся поцеловать ей руку.
В гостиной было, вопреки ожиданиям, тихо. Малфой нигде не наблюдался, равно как и Панси. За столом с шахматами скучал Невилл, единственный, кроме неё самой, вернувшийся на дообучение гриффиндорец, и спал с открытыми глазами Эрни МакМиллан.
— Дочитала трансфигурацию? — удивился Лонгботтом, постукивая пальцем по столу рядом с чужой пешкой.