— Послушались бы нас в сорок пятом, так Западу не пришлось бы теперь дрожать перед Иваном! — сказал Хюбенталь.
— Во всяком случае, нас, немцев, в Африке любят.
— Потому что мы обходимся с ними, как с людьми.
— А не то что французы: цап-царап, чтобы grande Nation[26] могла загорать на Ривьере, а в Брюсселе кто-то изображал из себя великого человека!
— Шарль д’Арк!
— Генрих, не оскорбляй предмет поклонения наших древних вождей, — сказал Нонненрот.
Зазвенел звонок.
— Вон Микки бегает по двору и рыщет, чего бы пожрать. Есть у тебя еще бутерброд с колбасой?
Рулль сунул руку в объемистый карман своей куртки.
— Зельц!
— Bon!
Шанко разнял бутерброд. Они подошли к дворницкой и присели на ступеньки.
Шанко свистнул в два пальца и приподнял над землей кусочек зельца.
— Поди-ка сюда, дворняга! — сказал он. — Куш!
Пес послушно растянулся на черном шлаке школьного двора под слабыми лучами мартовского солнца, положил голову на передние лапы и выжидательно уставился на ребят.
Шанко разломил зельц на куски и самый большой кусок палкой пододвинул к морде собаки. Остальные он бросил чуть подальше, на расстояние одного-двух метров.
Пес задрожал, скосил глаза и стал облизываться.
— Черт с тобой, жри! — позвал Шанко, но, как только собака вскочила, крикнул: — Это от Гитлера! Пошел!
Пес выгнул спину, уперся передними лапами в землю и замер. Только глаза его перебегали с кусков колбасы на Шанко и обратно.
— Ну! Жри уж! Ну, Микки!
Пес засеменил к остаткам зельца, секунду помедлил, потом двинулся дальше, но, только он хотел схватить добычу, как Шанко пронзительно крикнул:
— От Гитлера! Пшел!
Пес заскулил и, отвернув морду, улегся среди разбросанных кусочков колбасы.
— По-моему, это гадость, — сказал Рулль.
— Что?
— Да эта пытка.
— Забулдыга тоже гоняет его туда-сюда, пока даст ему что-нибудь проглотить.
— Забулдыга!
— Старик, да ведь это готовый номер для цирка! Или для балагана!
— Эй, Микки! — сказал Рулль и протянул дворняжке самый большой кусок колбасы. — Можешь слопать! Это не от Гитлера, от Аденауэра!
Пес не двигался с места.
— У него тоже своя гордость есть, — сказал Шанко. — Думаешь, он так и позволит водить себя за нос!
— Не слушай его, Микки! Вон те куски — от Аденауэра. Жри!
Пес подбежал и жадно проглотил маленький кусочек.
— Паразиты чертовы! Не троньте собаку!
В дверях уборной стоял Бекман, посасывая погасший окурок.
— Вы же сами любите с ним возиться, — сказал Шанко. — Иначе бы не стали его дрессировать.
— Одно дело — когда взрослый, а другое — когда сопляки. Поняли? И катитесь отсюда, пока не надавал по шее!
Шанко опустил руку в карман.
— Как насчет сигареты, господин Бекман? После стаканчика пива — покурить одно удовольствие.
Ворча что-то себе под нос, Бекман спустился с крыльца. Он взял у Шанко сигарету и сунул ее себе за ухо.
— Только чтоб сами не смели курить!
— Боже сохрани! Мы держим сигареты только для вас!
Пес тем временем подполз под лестницу, где были сложены брикеты угля, и торопливо проглотил колбасу.
…если только это не рак. Врачу я не доверяю. Что значит опухоль? Метастазы. Я должен настаивать на том, чтобы ее перевезли в университетскую клинику. Прямо на этой неделе. Там более современные методы. Обстрел электронами. Сколько это будет стоить? В крайнем случае можно взять государственную ссуду. Если только это не рак. Сорок четыре года — в наше время для женщины это еще не старость. И надо же, чтобы это случилось именно теперь, когда парни стали, наконец, зарабатывать, и неплохо. А до последнего времени она ни разу не болела. Боже меня сохрани показать, какие меня иногда мучают страхи. Пятый урок — неужели этот чертов пятый урок нельзя отменить? Тогда бы я мог хоть раз попасть в клинику утром. 6-й «Б» — что я давал им на прошлой неделе? Понятия не имею. Просто ужас, сколько они задают вопросов. Если только это не…
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, господин Куддевёрде!
— Садитесь! Фарвик, чем мы занимались на последнем уроке рисования?
— Протокол вел Тиц, господин Куддевёрде!
— Хорошо! Тиц, читай, пожалуйста.
— Тиц не может читать, господин Куддевёрде!
— Почему не может? Ну, я спрашиваю, почему Тиц не может читать?
— Потому что он отсутствует, господин Куддевёрде!
— Ага! Он отсутствует. Значит, Тиц отсутствует. Довольно часто, как я замечаю. А причина? Староста!