Антигуманистический, фельдфебельский дух накрепко въелся в самые стены школы. И несколько честных, думающих учителей в силу своей идейной ограниченности не могут ничего этому противопоставить.
Учитель Грёневольд, которому больше других симпатизирует автор и доверяет Рулль, находится в плену обывательских представлений о социалистических странах. Он сам признает, что не знает, где искать выход из «трагического тупика». В конце романа Грёневольд утверждает, что бороться за «справедливость, правду, свободу» надо «здесь», в Федеративной республике. Но слова остаются словами — несколькими страницами раньше Грёневольд сам признал свою слабость, свое бессилие, неумение и нежелание бороться.
Рулль самостоятельно определяет для себя путь. В его решении бежать в Польшу сказывается и растущий интерес западногерманской молодежи к социалистическим странам. Герои романа много спорят и размышляют о судьбах своего народа, о прошлом и будущем страны. Мысленно они все чаще обращаются к другому германскому государству — Германской Демократической Республике, все чаще вовлекают ее в круг своих раздумий и споров. И хотя многие из молодых людей заражены предрассудками, а иные настроены откровенно враждебно — официальная пропаганда цепко держит в плену их сознание, — все же былой скептицизм по отношению к ГДР перестает быть ходовым товаром. Томас Валентин — один из немногих писателей Федеративной республики, который освещает эту проблему без предвзятости. Не случайно роман «Без наставника» был издан в ГДР и получил там положительный отклик.
В статье, которая цитировалась выше, Гюнтер Хербургер пишет: «То, что молодежь слышит от многих политиков и учителей, часто находится в полном противоречии с действительностью. Молодые люди потеряли доверие… Они испытывают сверлящую потребность в правде…»
Эти слова очень живо перекликаются с идеей романа. «Сверлящая потребность в правде» — главное, что характеризует героев книги, их первая и самая важная гражданская добродетель.
И. МЛЕЧИНА
ОСНОВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Учащиеся:
Рулль — Фавн.
Затемин — Лумумба.
Шанко — Дин[1].
Клаусен — Пий.
Адлум — Лорд.
Мицкат — Джонни.
Курафейский — Анти.
Гукке — Бэби.
Муль — Трепло.
Тиц — Капоне.
Фарвик — Дали.
Петри — Пигаль.
Нусбаум — Ча-ча.
Учителя:
Гнуц — Дуболом.
Випенкатен — Медуза.
Грёневольд — Ребе.
Д-р Немитц — Пижон.
Криспенховен — Попс.
Виолат — Брассанс.
Нонненрот — Буйвол.
Хюбенталь — Факир.
Годелунд — Рохля.
Куддевёрде — Нуль.
Харрах — Рюбецаль.
Бекман — Забулдыга (дворник), а также семьи, друзья и подруги.
…ничего и никогда не было для человека и человеческого общества невыносимее свободы.
I
Серая коробка из стекла и бетона, втиснутая в базальтовую ограду, ждет сигнала тревоги.
Мимо длинного ряда домов, пестрящих рекламой, сквозь марево холодного рассвета, погромыхивая, ползет к вокзалу почтовый поезд.
Дымчатый щенок беззаботно носится среди мусорных корзин.
Небо гудит от колокольного звона — густого, тяжелого, властного: кафедральный собор, церковь Сердца Иисусова, лютеранская церковь, Богоматерь-заступница.
И вдруг стеклянная клетка школы вспыхивает огнями: яркие лучи рассекают двор на сотни золотисто-черных ромбов.
На всех этажах петухами заливаются звонки.
Без четверти восемь.
Д-р Немитц вышел, толкнув стеклянную дверь, сложил расписание уроков, сунул его в нагрудный карман позади очешника, подышал на закоченевшие пальцы, развернул газету, начал читать. Вынырнув из-за угла, в ворота городской средней школы № 3 въезжал на велосипедах головной отряд учащихся — заспанных, озябших, зеленых от никотина. Колеса скрипели по сухому шлаку, скрежетали тормоза, глухо стукали шины об пол сарая.
Д-р Немитц свернул газету, поглядел на свои наручные часы, спустился по ступенькам подъезда на школьный двор. Он вбирал в себя приветствия — угрюмые, почтительные, бодрые, злобные; отвечал короткими, хотя и дружелюбными, кивками налево, направо; потом побрел наискосок к глухому углу двора, постанывая чуть слышно: «О Фортуна!»