— Не волнуйся так, Пауль! — повторила мать. — Кто этого не пережил, тот не поймет.
Рулль сел на стул у двери.
— Но почему я должен ехать в Австрию, а не в Польшу? — спросил он. — Объясни!
Отец налил себе чашку чая и снова стал расхаживать вокруг стола.
— Ты уже был в Ирландии и Греции, хватит с тебя заграницы. Австрия — это тоже неплохо, к тому же там говорят по-немецки.
— Да, но я дружу с Мареком и Яном, а не с австрийским парнем!
— Вот это-то меня и бесит! Я ничего, ровным счетом ничего не имею против поляков. Но почему ты не найдешь себе друга, который говорит на твоем языке?
— Мы говорим на одном и том же языке, хотя и не по-немецки. Мы разговариваем по-английски. И кроме того, они много знают.
— О чем?
— О Германии.
— Нет, ты послушай, Миа. Ты только послушай: эти поганые поляки много знают о Германии!
— И они не уклоняются.
— Не уклоняются? От чего, позвольте вас спросить?
— От вопросов, на которые ты мне не отвечаешь, хотя я задаю их тебе вот уже сколько лет.
— Какие же это вопросы, например?
— Ради кого вы шли туда, к черту на рога? Ради кого выполняли этот свой проклятый долг?
Отец швырнул окурок в печь и тут же взял новую сигарету.
— И что тебе отвечает на это твой приятель Марек?
— For Hitler and the devil[57].
Отец перестал ходить, сел. Спичка, которую он поднес к сигарете, дрожала в его руке.
— Дай мне тоже, — сказал Рулль.
Отец молча протянул ему пачку.
— И ты веришь в это? — спросил Рулль-старший и глотнул воздуха.
— Что ж, это ответ, но меня он не может удовлетворить. Он односторонен.
— А что думаешь ты сам?
— Я не знаю, отец. Не знаю, что и думать. Но хотел бы знать!
— Этого Марека я больше в дом не пущу, — сказал отец.
— Но почему? Он против тебя ничего не имеет.
— Этого еще не хватало!
— Он вообще ничего не имеет против немцев. Хотя у него о немцах печальные воспоминания. С тридцать девятого по сорок третий он был в Варшаве. Со своей матерью…
— Замолчи! Варшава, Варшава, Варшава! А кто будет говорить о Дрездене, Кельне, Берлине, Гамбурге?
— Мы, мы говорим об этом! Только это совсем другое дело!
— То есть как? Это становится интересным. Почему же это совсем другое дело?
— Первые города, на которые сбрасывались бомбы, были Варшава, Роттердам, Ковентри, Ленинград. И бомбардировали их немцы.
— Вот оно что! Это тоже тебе сообщил Марек?
— Нет, Ребе.
— Кто?
— Грёневольд.
— Господин Грёневольд! Великолепно! Поляк и еврей разъясняют моему сыну суть германской трагедии.
— Но ведь это правда.
— Это неправда! Это абсолютная ложь!
Отец вскочил и подошел к книжному шкафу.
— Вот! Прочти — и получишь ответ.
Рулль взял книгу.
— Ганс Гримм[58]. Но ведь это был нацист!
— Так! Эта информация тоже исходит от Марека или Грёневольда?
— Нет, от доктора Немитца.
— От Карлхена Немитца! Да у этого хамелеона у самого рыльце в пуху! Он к концу всей заварухи печатался в «Фелькишер беобахтер»[59]!
— Этого я не знал.
— Зато я знаю! Твой отец гораздо больше информирован, чем ты предполагаешь. Нет, это непостижимо: именно Карлхен Немитц становится в позу и обливает помоями Ганса Гримма! Но я тебе вот что скажу: для меня Ганс Гримм был, есть и останется навсегда одним из самых великих немецких писателей, что бы там ни болтал о нем господин доктор Немитц. Ты когда-нибудь читал «Народ без пространства»?
— Нет.
— Вот видишь! А этот Немитц, этот демагог, политический жонглер, восемнадцать лет назад на брюхе пополз бы в Липпольдсберг[60], если бы его только пальцем поманили. Пусть он лучше поостережется, как бы его вечные истории с бабами не…
— Пауль!
— Да об этом весь город говорит.
— Немитц признает, что Ганс Гримм написал несколько неплохих вещей, — сказал Рулль.
— Ах, вот как, он это признает? Очень мило со стороны господина Немитца.
— «Судья в Кару»[61] неплохо написано, но…
— Но когда Ганс Гримм пишет что-то вроде «Ответа архиепископу»[62] или сводит счеты со всякими томми, что не устраивает господина Немитца, — причем, прошу заметить, не устраивает лишь с недавних пор, — то уже человек, который написал «Судью в Кару» — и нацист и фашист. Слушай внимательно, сынок: кто не испытал этого на своей шкуре, тот не может всего понять. Запомни раз и навсегда.
58
Ганс Гримм (1875–1959) — немецкий писатель, проповедовавший шовинистские идеи, призывавший к расширению германской территории за счет колониальных завоеваний, автор романа «Народ без пространства» и других книг, оправдывающих захватническую политику фашизма.
61
«Судья в Кару» — рассказ, давший название сборнику (1930 г.) шовинистически окрашенных новелл о юго-западной Африке.
62
В «Ответе архиепископу» (Кентерберийскому) (1950 г.) Гримм пытается реабилитировать фашистскую Германию и снять с нее вину за развязывание второй мировой войны.