— Не твое дело!
— Возможно. Я хотел совсем другое рассказать, но эта милая крошка трещит без умолку, слова не дает сказать.
— Сам трепло!
— Дай ему рассказать, Розмари!
— Так вот, укладываем мы этому гангстеру тротуар, и вдруг что я вижу! Я прямо чуть не обалдел: возле ворот, где радиотелефон и прочие причиндалы, стоит надгробный камень, красивый такой, дорогой черный мраморный обелиск, и надпись на нем золотыми буквами! И знаешь, что написано: «Здесь покоится наш любимый сеттер Алекс!»
— Ну и что ж, — сказала мать. — Прадек, видно, любил свою собачку.
— А по-моему, это просто прелесть, — сказала Розмари. — Настоящий могильный памятник? Как на кладбище?
— Так, по-вашему, «ну и что ж», «прелесть»? — Шанко вскочил. — А на могиле отца в России есть мраморный памятник? — закричал он.
— Нет, — испуганно сказала мать и всхлипнула.
— А у тебя, думаешь, будет? С золотыми буквами?
— Нет, — сказала мать.
— А вы еще говорите «ну и что ж» да «прелесть»! Подумать только, что этот гад может себе позволить поставить для своей дворняги такую фиговину!
— А кто знает, много ли счастья за этими деньгами кроется…
— Да у него «мерседес», и «ситроен», и «альфа ромео»…
— От этого счастья не прибавляется!
Шанко швырнул окурок в мусорное ведро.
— Нет, с вами каши не сваришь, ни черта вы не понимали и не поймете, — сказал он, выходя из кухни. — Мне еще надо за тетрадкой сходить, к Тицу.
— Не шуми так, когда вернешься, — проворчала Розмари.
— И чтоб ты мне пить не вздумал! Не нравится мне этот Тиц. Бездельник он.
— Тиц — парень не промах. Он еще всем покажет, где раки зимуют. Сила.
Шанко вывел свой велосипед из подвала и поехал по Кенигсалле. Перед баром «Адмира» он затормозил, поглазел на выставленные в витрине фотографии эстрадных красоток, проехал дальше и остановился перед многоквартирным домом на Зонненштрассе, где жил Тиц. Он засвистел «riverside».
Тиц выглянул из окошка мансарды.
— Поднимайся!
Шанко завел велосипед во дворик и пошел наверх.
— Как атмосфера? — спросил он, запыхавшись.
— Порядок. Курева хочешь?
— Как всегда. Где твоя маман?
— Наслаждается природой. Продлила себе уикенд вместе со своим хахалем. Мне прогул записали?
— Нет. Кто тебе справку дал?
— Я и сам с усам!
— Как тебе удалось?
— По телефону все уладил.
— С кем ты разговаривал?
— С Хробок.
— И она не догадалась?
— Она же глупа, как телячья вырезка! Да если бы она и смекнула — я о ней кое-что знаю.
Тиц разбил два яйца на сковороду.
— А чего ради ты прогулял?
— Не мог упустить такой шанс, — сказал Тиц. — Если моя маман развлекается во Франкфурте, почему бы мне не сделать то же самое дома?
— С Эдит?
— Имеется кое-что получше!
— Кто?
— Ина.
— Рыжая из харчевни?
— Совершенно точно.
— Так ведь она за городом живет.
— Осталась у закадычной подруги.
— Ну и? — спросил Шанко.
— Налаженная семейная жизнь.
— Я девок этого сорта не очень-то жалую.
— Ты, по-моему, никаких не жалуешь, а? Вот кое-что для тебя: ассортимент фирмы «Марион».
Шанко полистал маленький альбом — для постоянных клиентов.
— Все бабы — шлюхи! — сказал он.
— И твоя систер? Тогда тащи ее сюда!
— Заткнись! Одолжи лучше две марки!
— Я сам на мели. Если в час зайдешь, может, что-нибудь придумаем.
— Откуда ж ты возьмешь?
— Папаша Лепана идет играть в скат.
— Ну?
— А у Чарли есть ключи от машины.
— Ну?
— Рука руку моет.
— Ни черта не понимаю.
— Безмозглая твоя башка: я буду изображать шофера такси.
— Такси? Где?
— Солдатню буду катать. Возле казармы встану.
— А как ты это сделаешь?
— Подключи свои извилины: становишься на углу, тут они появляются. И катишь их в «Орхидею»!
— А если попадешься?
— Если, если! Если бы да кабы…
— Без водительских прав, без всего?
— Нет, по специальному разрешению Зеебома[65]. Вот тебе две монеты и — топай. Не нужно, чтобы Чарли тебя видел.
Шанко сунул деньги в карман, пробормотал thank[66] и встал.
— Ты сейчас куда? — спросил Тиц и стал втирать в голову крем.
— В «Милано». Привет!
— Привет. Может, я тоже туда загляну. Сколько ты там пробудешь?
— Самое большее час. Надо еще математику сделать.
— Сделай за меня тоже. Тетрадь вон, на шкафу.
Шанко сунул тетрадь под свитер, спотыкаясь, сошел вниз по неосвещенной лестнице и взял свой велосипед.