Севр немного успокоился. Он выключил телевизор, взбил на ночь диванные подушки и, не раздеваясь лег. Ему было плохо; слишком жарко и тяжело в желудке. Достаточно было прислушаться, и он слышал между двух порывов ветра ровное дыхание своей соседки. Луч ночника, прорезая тьму, бросал на диван полосу света, и он, мучаясь всеми сомнениями, населяющими темноту, все время спрашивал себя. Да полно, действительно ли она спит? Может ли это быть правдой? Вдруг она просто ломает комедию, только притворяясь такой отважной? А если в эту самую минуту она умирает от страха? Назвала его лжецом. За что?... Чего она добивается? "Вот, - думал он, - женщина, приехавшая совершенно спокойно. Она попадает в руки некоего подозрительного типа, похожего немного, на сумасшедшего, и, оправившись от первого мгновения страха, возвращает все свое хладнокровие и пытается его соблазнить..." В конце концов, это же почти единственное возможное объяснение!... Необходимо убедиться! Одно из двух: либо она спит... а это значит, что она ничего не боится... и, следовательно, уверена в близкой помощи... значит, есть кто-то, в Нанте или в другом месте, кто встревожится ее отсутствием и приедет освободить ее... Или же она не спит... а это значит, что она всего лишь навсего несчастная напуганная женщина, пытающаяся выпутаться в одиночку... Но это же неправда! Как она была права, назвав его лжецом! Правда была то, что ему хотелось встать и осторожно, по-волчьи, подкрасться к ней, взглянуть, остаться рядом, воспользоваться никчемными часами, чтоб помечтать о другой жизни; а если она и в самом деле спит, он разбудит ее, ему ведь совершенно необходимо именно теперь все ей рассказать. Он должен был... С самого начала... Она поверила бы, и они не стали б врагами... Он описал бы... все... охотничий домик... самоубийство Мерибеля и его собственное внезапное решение порвать со всем, что раньше было дорого... Он объяснил бы ей то, что и сам-то начал понимать лишь в тот миг, когда она вошла в квартиру... что ему тоже обрыдло... как Мерибелю... Трудно сказать, что именно... этот мертвый покой, комфортабельная пустота, а больше всего - Дениза... Подсознательно, он не переставал открещиваться от нее! Все время готовил свой побег... Нет... это, очевидно, неточно, но Доминика поймет, она ведь как раз самая способная к пониманию женщина... Теперь, надо говорить... говорить... говорить... Он бесшумно поднялся. Он так разволновался, что трудно было дышать. Он остановился на пороге комнаты. Глаза ее были закрыты. Простыня равномерно вздымалась; но, как только он сделал шаг вперед, она прошептала:
- Не подходите.
- Доминика...
- Что вам еще от меня нужно?
Он заранее подготовился, подобрал слова, тон. Все было не так, как он наметил, и краска гнева уже бросилась ему в лицо.
- Не заблуждайтесь. - сказал он. - Я не затем чтоб...
- Знаю. Вы уже сказали... Я не ваш тип.
Она открыла глаза, они так блестели, что он почувствовал, что она вовсе не спала. Он сел в ногах кровати; она ни одним движением даже не пыталась ему помешать.
- Что вы обо мне думаете? - спросил он.
- Серьезно!... Вы считаете, сейчас самое время для разговоров?
- Ну ответьте же.
- Я думаю, что вы опасны, мсье Дюпон-Дюран!
- Я?
- Из-за ваших честных глаз. Вы кажетесь таким несчастным и искренним!
- Но... Я в самом деле несчастен и искренен.
- Да... Все мужчины говорят так женщинам.
- Вы знали так много мужчин?
- О! Не пытайтесь меня поддеть... Я в самом деле хорошо знаю всех вас. Во всяком случае, достаточно, чтобы знать, чего вы от меня ждете.
- Вы настаиваете, чтоб я ушел? Чтоб покинул квартиру?
- Вы упорно стараетесь меня удивить!... Не глупо. Я же вам сказала, что вы опасны!
Он вынул из кармана связку ключей и протянул их на ладони.
- Хотите?
- Сама попрошу их у вас... когда захочу... Вы у меня в гостях, мсье Дюбуа, и мне ваши подачки не нужны.
Севр спрятал ключи обратно.
- Я пришел как друг.
Она негромко засмеялась и заложила руки под голову.