- О чем вы говорите? - пролепетала Лина, искренне не понимая, что происходит.
- В последние годы ты жила фактически в изоляции. Казармы, походы, стычки, схватки, - вот все, что ты видела. Но не все граждане поддерживают общую политику, некоторым кажется, что нынешняя власть деспотична и жестока...
- Какая глупость!
- Это не глупость, Лина! - прикрикнул на нее Хасаев, и девушка мгновенно умолкла.
Он прошелся по кабинету взад-вперед, сунув руки в карманы, и явно пытался подобрать нужные слова.
- Ты пойми: власть в той или иной степени всегда деспотична. Деспотичен закон, потому что не терпит вариаций и сослагательного наклонения. Деспотично общество, предъявляя определенные требования к своим гражданам. И всегда есть недовольные, те, кто осуждает происходящее. Потом флаги могут поменяться, но смысл остается прежним, потому что сама суть государственного устройства и общества - в порядке и справедливости, а порядок и справедливость требуют подчинения. Слухи о будущем перевороте уже давно перестали быть слухами, и в данный момент я уже работаю с серьезными фактами, подтверждающими активную деятельность лидеров оппозиции. И очень скоро нам всем отдадут приказ стрелять в сограждан. Выдержит ли такое испытание твое чувство справедливости, Лина? Я вот думаю, что нет.
- Анатолий Германович...
- Такаши, - холодно поправил ее Хасаев. - Меня зовут Такаши, Лина. Не уверен, что ты обрадуешься, конечно. Я не двухметровый блондин, да и староват для тебя. Но я хочу, чтобы знала. И чтобы все сделала так, как я сказал. Потому что мне не все равно, выживешь ты или погибнешь.
Лина не сводила с него глаз.
Осколки ее прежнего мира засветились праздничными огоньками и завертелись вокруг, как пестрая карусель.
- Такаши?..
Лина посмотрела на себя в зеркало.
Все-таки платья ей больше не идут. Служба в армии сделала ее фигуру слишком угловатой, а движения - стремительными. И даже недавно случившееся материнство не могло это сгладить.
- Нам приказано проводить вас в комнату, где состоится ваша встреча с дознавателем, - доложил один из андроидов.
- Подчиняюсь, - отозвалась Лина.
А про себя подумала: "Да чтоб он сдох, этот ваш дознаватель!"
В кабинете у Павла ничего не изменилось с момента их последнего разговора. Все та же омерзительная, кричащая обстановка, красные ковры, золотая отделка мебели, пошлый букет из шелковых цветов на столике в углу. Сам он выглядел по-прежнему холеным и сытеньким, с лоснящимися пухлыми щечками. Глядя на него теперешнего, Лина с трудом сдерживала в горле ком отвращения при мысли, что когда-то с ним спала.
Тогда, в прошлой жизни, он был идеалистом-курсантом факультета космических исследований. И обвинял ее в фанатизме и жестокости.
Сейчас его обвинения были абсолютно такими же. Только вот сам Паша уже давно не был невинным идеалистом.
- Доброе утро, Лина.
Она приподняла повыше подбородок, чтобы ему не подумалось, что недели в гипнотическом сне сломили ее дух, и улыбнулась вместо ответа.
- Сегодня снова будешь играть в молчанку?
- Зачем? Разве с помощью регистраторов ты еще не все узнал, что хотел?
Павел сложил пальчики-сардельки в замок и внимательно посмотрел на Лину.
- Две недели назад мы перевезли сюда вашего сына Влада и приемную дочь Марию. Кстати, она пока еще не знает, что именно ты в свое время исполнила приговор над ее отцом в Агре. Кажется, она вообще не помнит, что у нее была какая-то другая жизнь.
Лина вся превратилась в камень.
- Будешь шантажировать меня жизнью и безопасностью детей? Какой в этом прок, если я все равно не знаю, где сейчас находится мой муж?
- Ты не поняла. Твой муж погиб, пытаясь освободить вас с детьми. Довольно безрассудное решение, если учесть нынешнее положение вещей. У него был один шанс из ста, но он все равно пошел на это. Так что ты нам больше не нужна...
У нее из-под ног ушла земля.
- Это неправда.
- К сожалению, или к счастью, люди способны совершать нелогичные поступки, когда речь идет о близких. А сегодня утром временное правительство официально объявила об амнистии всех военных, кто добровольно подпишет отказ от дальнейшего сопротивления и сдаст оружие. Все, проигнорировавшие это предложение, будут объявлены террористами. Так что я пригласил тебя сюда, чтобы предложить тебе подписать бумагу, забрать детей и отпустить на все четыре стороны. Ты согласна?
Если бы Лина после гибели Анатолия осталась одна на свете, она бы зубами вцепилась в это жирное, лоснящееся горло, и до последней минуты не разжимала бы челюсти...
Но она была не одна.
Право на месть есть лишь у тех, в ком никто не нуждается и кто больше никого не любит.
Трясущимися руками она поставила свою подпись в уголке испещренного мелким шрифтом документа.
В комнате тяжело вздыхали шторы.
За окнами открывался вид на свинцовое небо и мятежное, бьющееся о прибрежные валуны море. И чайки, перекрикивая друг друга, взволнованно носились над темными водами, словно предвещая грядущую бурю.
Лина теперь нечасто приходила сюда. Но и дом, и эта комната с высоким готическим потолком с нервюрами, и кровать под зеленым восточным балдахином были ей необходимы. Как будто Такаши все еще мог вернуться.
Поэтому каждый год она снова и снова оплачивала свой аккаунт.
Лине уже давно не хотелось изменить что-то глобальное, добиться справедливости, возмездия, или защитить всех слабых. Она хотела сделать счастливыми всего-навсего одного маленького мальчика, и одну девочку. И подарить им столько любви, чтобы хватило вылечить не только их раны, но и свои собственные