Кажется, я была немного не в себе. Трудно объяснить, что такое — зачехлить больного. Попробуйте, почувствуете сами — врагу не пожелаю. Конечно, у каждого врача, занятого в экстренной медицине, есть свое маленькое персональное кладбище. Но у меня до сих пор умирали только те, кому положено — безнадежные онкологические, например. А тут — ни с того и ни с сего, вполне сохранная старушка, от привычных, повторяю — безобидных, однозначно ей показанных лекарств…
Нет, что-то здесь было очень здорово не так.
Только — что не так?
Труп увезли, квартиру опечатали, я в растрепанных чувствах возвратилась на базу и сидела у заведующего в кабинете, пытаясь разобраться, где же я ошиблась.
Что не так?
— Не знаю, — честно признался босс, просмотрев кардиограмму, — всё так, нигде ты не ошиблась, правильно лечила. — Рудас в задумчивости закурил и подвинул пачку. — Закуривай…
Я отрицательно качнула головой.
— Ах да, ты же молодчина, бросила… Не знаю, — повторил заведующий, — может быть, вскрытие что-нибудь подскажет, но я так полагаю, просто-напросто срок бабушке пришел, вот сердце у нее и отказало. А ты всё верно сделала, абсолютно адекватное лечение. Так что успокойся, выкини из головы и, главное, историю болезни грамотно оформи. И всё, нечего тут самоедством заниматься — если б люди на земле не умирали, рай бы здесь был, а не там, но у нас для рая грехов здесь многовато. Иди-ка лучше чемодан свой собирай, магнитная буря сегодня ожидается, смена напряженной будет.
Я шмыгнула носом.
— Спасибо… спасибо, Альберт Михайлович.
Вот ведь рассупонилась… Какого черта — все там будем! Веселенькое утешеньице.
Пятнашкина в диспетчерской листала очередное процес-суально-эротическое чтиво (бишь дамский детектив), и все прочие терзания были ей до лампочки. Чугуевой в конференц-зале равно столовой тоже: зажав подол юбки в зубах, Елена Николаевна задумчиво брила на себе колготки. Ага, именно вот так: доктор Чугуева бритвенным станком «жиллет» (лучше для колготок нет!) старательно удаляла катышки с шерстяных колготок, а фельдшер Кукин с живейшим интересом наблюдал за ее работой:
— Елена Николаевна, там еще немножко сзади, на бедре неровности остались. Неаккуратно получается…
— А там, под юбкой, всё равно не видно. — Чугуева со вздохом распрямилась. — Шерсть скатывается, будь она неладна, — пояснила она, видя мое мягко говоря недоумение, — колготки всего-то две недели как ношу, а они свалялись, катышками все пошли. Так носить вроде неприлично, выбрасывать жалко, денег стоят. Ну а как сегодня Гошка про бритье рассказывал, так меня и стукнуло — дай, думаю, попробую. Вроде ничего, а?
— Очень симпатично, Елена Николаевна, — заверил ее Алик. — Ой, Яна Германовна, а у вас макияж немножечко пополз. Позвольте я подправлю?
Спасибо вам пожалуйста!
— Изыди, Алик, — огрызнулась я.
— Нет, ну в самом деле, разрешите, у меня неплохо получается, я же курсы визажистов кончил.
— Ну уж нет, позвольте не позволить, я уж как-нибудь сама, — решительно открестилась я. — Послушай, визажист, объясни — а зачем вообще ты фельдшером работаешь?
— А мне стаж нужен, я в Военно-медицинскую академию собираюсь поступать. Ну, Яночка Германовна…
Вот подарочек!
— И-зы-ди, — по слогам повторила я.
— Какая же вы грубая, Яна Германовна!
Точно, и ни фига не женственная.
— Что случилось, Яночка? Что-нибудь на вызове стряслось? — догадливо спросила Елена Николаевна.
— Бабку я на ровном месте зачехлила…
Я вкратце рассказала. Распространяться не хотелось — в столовую бочком вполз коллега Брыкин, а уж чьи-чьи, но брыкинские комментарии нужны мне были как козе баян и зайцу телевизор. Чирей в неудобном месте. И без того тошнехонько.
— Не бери в голову, — посоветовала умудренная опытом Леночка Чугуева, — ты тут ни при чем, твое дело маленькое, отпишешься и ладно, а начальство как-нибудь прикроет. Не горюй, всякое бывает. Вон у Эдички Хазарова то ли в прошлом, то ли в позапрошлом месяце тоже был «чехол» в присутствии, да еще какой-то скользкий. Рудас его до седьмого пота парил, несколько часов в кабинете разорялся. И ничего, всё прошло-проехало… — И философически продолжила: — А старухи — что старухи, смерти на них нет. Без нашего лечения они, может быть, лет до ста бы жили, а как они к нам обратились, так сами на тот свет очередь заняли, считай. А мы-то что — мы санитары леса…