Житейские перипетии тетя Лиза воспринимает с пристальной отстраненностью искусствоведа, каковым на самом деле и является. Стены ее огромной затененной комнаты заняты стеллажами с книгами и полотнами западноевропейских живописцев. Копиями, разумеется, откуда бы у скромного музейного работника, званиями и чинами не увенчанного, взялись оригиналы. Но имитации и копии очень хороши, кое в чем она меня научила разбираться, Рубенса с Ренессансом я не перепутаю. Я даже знаю, что изящный столик с изогнутыми ножками, сервированный тетей Лизой под кофейный ритуал, восходит к стилю «буль». Был такой английский мастер — кажется, во времена Наполеона. То есть Наполеон-то в те незапамятные времена пребывал во Франции, а вот кто помимо этого доисторического Буля подвизался в Англии — я в упор не помню.
В литературе я ориентируюсь чуть лучше, чем в искусстве. Собственной библиотекой я не обзавожусь — мне больше чем хватает тети Лизиной. Лучшим переводам она предпочитает язык оригинала. Помимо русского Елизавета Федоровна владеет английским, немецким, французским, итальянским и еще (со словарем) испанским. Я, между прочим, тоже — помимо русского (порой со словарем) я с детства знаю немецкий и английский, позже научилась сносно изъясняться на французском, а затем — читать на итальянском. Не ах, но кое-как Данте в подлиннике с подачи тети Лизы я таки осилила.
(А теперь спросите у меня, ежели я вся из себя такая жутко умная, почему же я на «неотложной помощи» тружусь, а не на Канарах прохлаждаюсь. Спросили? И что же я ответила?)
Шкаф, тахта, комод, бюро и просторный стол с ультрасовременным компьютером в комнате теряются. А еще в углу имеется всамделишный камин, но дымоход, увы, забит или заложен. Соседка давным-давно на пенсии, но продолжает вечерами корпеть над какой-то монографией. А то и над романом или мемуаром — о предмете ее творческих исканий я не имею ни малейшего понятия: Елизавета Федоровна не из тех людей, кто, сказавши «а», доходит до последней буквы алфавита. А может быть, из тех, но без нужды о себе она не распространяется, предпочитая слушать, причем делает это с неподдельным интересом. Во всяком случае, когда дело касается меня.
К кофе тетя Лиза выставила марочный коньяк. Если нельзя, но очень хочется, то по наперстку можно. А вот относительно чудовищного «Беломора», в котором Елизавета Федоровна себе и на смертном ложе не откажет, мне даже «ква» сказать запрещено. Были прецеденты…
— С возвращением, — мы подняли бокалы, — и с приобретением, — со значением сказала тетя Лиза, — ты ведь новую машину привезла, правильно? «Десятку», если я не ошибаюсь?
— Ага… — А ведь я ни слова ей не говорила. — Неужели я вас всё-таки ночью потревожила? — огорчилась я.
— Ага, а вот опять ничего подобного, — улыбнулась тетя Лиза, — это я с утра додедуцировалась. С утра раковина влажная была — значит, ты приехала. Я во двор в окошко глянула, вижу — рядышком с твоей машиной новое авто образовалось. Симпатичное авто, только некрасиво припарковано — тебе из-за него ни за что не выехать. А кто же так без нужды машину ставит, если место для парковки есть? Стало быть — твое приобретение, не иначе как отец презентовал. Верно рассуждаю?
Как всегда: всё просто, как мычание, а ведь впору было заподозрить, что она и в самом деле телефонный разговор подслушала.
Ни в логике, ни в наблюдательности тете Лизе не откажешь. Равно как и живости характера ей не занимать — да еще с толикой авантюризма. Ввязываясь в сомнительные предприятия типа жульнической пирамиды МММ, тетя Лиза неизменно оставалась в выигрыше. Она и мне когда-то объясняла, что такое финансовые пирамиды и в чем их принципиальное отличие от сооружений Древнего Египта. Только всё равно я в этом надувательстве ничегошеньки не смыслю. Не в древнеегипетском, разумеется, а в современном, даром что я дочка бизнесмена. Вот и думай после этого, кто из нас дитя эпохи.
— Вы прямо как мисс Марпл у Агаты Кристи! — Елизавета Федоровна только улыбнулась. — Абсолютно верно, тетя Лиза, отец ко дню рождения расщедрился. Сами знаете, мне не по зарплате, — подтвердила я.
— Довольна? — В который раз мой рот сам собою расползся до ушей. — Ну и замечательно, — тепло сказала тетя Лиза.
— Не просто замечательно — всё настолько замечательно, что лучше бы хорошенького понемножку. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы, — я суеверно постучала по лакированной столешнице, — даже страшновато как-то…