Он вздохнул и помолчал.
— Не знаю, как и что будет… Волнуюсь ожиданием и любопытством вместе… Все думаю: а может, и в самом деле, озарит Господь зажечь глаголом сердца людей?.. В мечтах-то все это представляется так ясно… возможно… Но, может быть, и войду во вкус протоиерейского бытия… пойду тропой проторенной…
Он засмеялся и, вставая, прибавил шутливо:
— С благочестивыми купцами компанию буду водить… ренту буду приобретать и купоны стричь… Ну, я на минутку отлучусь, я — сейчас…
Он ушел, я остался один. Пароход шумел глухим шумом, неугомонно барабанил. В серебристом тумане лунного света вода сливалась с песками, и река была — как море, широкая, безбрежная, величественная, полная вечной тайны. В широком шелесте ее, в ровном колыхании ее близких и далеких звуков порой дрожал мягкий и грустный гудок далекого парохода, порой как будто музыка звучала, чуть слышная, прекрасная, зовущая, порой долгий чей-то вздох проносился и гас в бурливом кипении и шуме…