Фриза
Без памяти
« Памятью называют сохранение информации о раздражителе после того, как его действие уже прекратилось. Это особый вид психической деятельности, связанный с восприятием, удержанием и воспроизведением информации. Память является интегральной частью процессов мышления и обучения».
Свет полной луны фривольно рассекал темноту комнаты через тонкие шторы. Предметы искажались: ножка стола заканчивалась в настенных часах, в сторону двери медленно растягивался холодильник, проваливалось вниз панно стиля прованс. Лишь поднятая с пола громким ударом пыль бездвижно серебрилась. Маленькая девочка лежала в этом импровизированном тумане, не имея возможности пошевелиться: во рту кровоточил язык, ныли поломанные кости. Огромные челюсти, сомкнутые на нежном горле с каждой минутой усиливали хватку, вжимая тело в холодный кафель.
Глава 1. Девушка с третьего этажа
Утро того знаменательного дня началось с пения диких попугаев. Резкие, трескучие выкрики сопровождали жителей квартала всегда и, к сожалению, пока не существовало службы экстренной эвакуации птичьих гнёзд, которая могла бы облегчить муки спящих. Неохотно откинув мокрое стёганое одеяло, живущая на третьем этаже девушка потёрла виски и поплелась привычным маршрутом в душевую. Мраморный пол приятно холодил её бледные стопы, откликаясь на тягучую боль в мышцах. Зеркало в ванной тогда показало привычную картину: взъерошенные и слипшиеся от пота волосы цвета тёмного шоколада, обширный кровоподтек на плече от неудачного переката и окровавленное ухо. Любому человеку следовало бы скорее бежать в больницу, но эта девушка лишь ещё больше бледнела при мысли о городском враче. Ситуация, в которой прибывала молодая женщина, на тот момент напоминала знаменитое затишье перед бурей, когда судьба безвольной пешки медленно, но верно решалась на недосягаемых верхах. Ещё никогда браво её уровня не давали месячного отпуска и уж точно не оставляли бездействовать по его завершению.
— Чёрт.
Девушка быстро смыла кровь холодной водой и закрыла кран.
Дом, в котором находилась квартира, располагался в элитном спальном районе, густозаселённом государственными служащими. Мало зелени, узкие дорожки, плотно расставленные постройки, создающие тень: своего рода пустыня, особенно в жаркие месяцы лета. Вытянутые окна дома позволяли каждое утро рассматривать вид столицы с высоты холма. Сегодняшний день копировал вчерашний, те же тусклые цвета, невнятный запах и совершенно не рабочая атмосфера, заставляющая зевать поутру. Обмотав влажные волосы полотенцем, девушка направилась на кухню. С каждым новым глотком воды в сознание возвращалась реальность, составляя план на ближайшие сутки. Этот образ жизни был полон событий, ярких, кричащих, рискованных. Порой, было даже сложно понять, что разрасталось в душе — страх или, подначивающий к действию, адреналин. Девушка с третьего этажа уже давно забыла, что значит «иначе» и «по-другому». В ней не было морали, не было сути, внутри которой развивалась личность, она была чужими руками, чужими глазами и ушами, которые не знали ничего кроме подчинения.
— Как спалось, Стивен?
Лицо парня с фотографии на холодильнике, ничуть не изменилось за ночь, он так же потешно улыбался, а розовый магнит в форме звезды придавал юношеской улыбке особый шарм. У брата были короткие тёмные волосы, резкие черты лица и чёрные, глубоко посаженные глаза. Цвет кожи, скорее смуглый, чем загорелый, но этого нельзя было сказать наверняка, так как всю композицию, состоявшую из юноши и низкого кресла, завершал ярко светящийся торшер с красным абажуром.
Девушка отвернулась, почувствовав как солнце начало припекать шею. Кухня наполнялась ароматом мяты и пороха. За три года она так и не нашла его, родную кровь, хотя приложила все силы. Поездка в Германию замыкала круг самостоятельных расследований, обычными способами его было не найти.
— Обычными способами его не найти. Его забрали такие же, как мы.
Было сложно признаться себе в слабости духа, нехватке внутренней силы и мотивации. Всё, что помнила девушка с третьего этажа, очнувшись в больничной койке пару лет назад — это имя. То, что Стивен был её родным братом и жил с ней, она узнала значительно позже. И это оказалось лишь подтверждением его существования, информационной добавкой к маленькому событию где-то там, в голове, которое, тем не менее, не вызывало эмоций, не заставляло сжиматься сердце или проливать слезы. Стивен Дайрон существовал, возможно, был жив и его следовало найти — это казалось очевидным, но ещё никогда девушка не вплетала переживания в мысли об утерянном.
Как кто-то сказал, человек живет не реальностями, а образами, сохраненными в памяти. У Стивена Дайрона было имя, но не было образа. Она не знала, как он говорит, пахнет, какую пищу любит или какие фильмы смотрит (и смотрит ли?). Этот юноша с фотографии был её кровным братом и найдя его, она была готова последовать за ним. В другой город, страну, могилу — не важно. Хотя перед тем как покончить с собой, она бы обязательно заставила страдать его убийц.
Страшно не было. Наверное, потому что люди без прошлого в принципе не испытывали страха. Несколько лет назад она заказала контейнер для вещей, применение и имена которым не могла найти. Сейчас стало немного проще и она частично поняла, что отказалась от телевизора, радио, игрушек, косметики и прочих предметов, среди которых, наверняка, было и что-то принадлежащее брату.
Девушка вышла на балкон и перегнулась через металлическое ограждение, услышав шум мотора. Грузчики в синих костюмах всё утро таскали из квартиры напротив старую мебель. Их хозяйкой была пожилая женщина, с рыжими волосами, которая частенько одевала коралловые бусы. Шум принадлежал черному лакированному автомобилю, заезжающему за ворота кондоминиума. Из него вышел другой сосед, побогаче старушки.
Он был худым, этот парень с верхнего этажа. Не анорексия, но что-то очень похожее. Пожалуй, про такого можно было сказать «борзой», худоба ему шла, как породистой собаке, пересчет рёбер которой считалось нормой. Помимо всего прочего, он был феноменально высок и напоминал фонарный столб, увенчанный черным гнездом, хотя был так же пригоден к труду, как и мужчины погружавшие мебель: сначала перенёс крышку стола, не заботясь о судьбе дорогого костюма, затем три стула, целую стопку досок и какую-то металлическую конструкцию. Доброта жителей этого района удивляла, казалось, все здесь приходились друг другу близкими друзьями, здоровались, помогали, спрашивали совета. Был ли Стивен таким же, когда жил здесь? Знали ли они кого-то из этих людей? Уже не важно.
Она так сильно погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, как и водитель вышел на воздух и, стянув с себя пиджак, принялся помогать. Старушка ещё долгое время крутилась рядом, но видимо устала и ушла. Худощавый парень услужливо пропустил её в подъезд, но едва пожилая скрылась, лихо рванул к грузовику. Водитель последовал примеру и закинул кресло в контейнер, как мягкую игрушку. С расстояния трёх этажей было сложно сказать, какие именно эмоции выражало лицо соседа, когда он кинул небрежный взгляд на балкон, но девушке стало не по себе. Она снова почувствовала периодически всплывающую сопричастность. Подсознание говорило, что они уже встречались, были знакомы, но рассудком она понимала, что это лишь один из многих ложных сигналов, подаваемых мозгом. Обманы памяти, парамнезии, как говорил врач, происходили с ней редко, но часто были связаны с объектами, которые девушка просто не могла знать раньше. Так пару раз, она останавливалась рядом с распечатками картин неизвестных художников, объявлений и просто табличек с названием улиц. Порой чувство дежа вю посещало так часто, что хотелось зажмуриться и не открывать глаз — она просто не знала, что делать, когда ощущала это тягучее чувство.
Ежедневная газета говорила обо всем на свете, кроме правды, обещая дождь, ветер и новые жертвы. Последняя страница гласила о пропаже семи девушек в провинции, прилагая фотографии и описание внешних данных вплоть до роста. Прошло три дня с момента их пропажи, родители не стали бить тревогу сразу, так как посчитали это очередным молодежным капризом. В поисках были задействованы все отделения полиции. Отбросив газету, Ханна вышла квартиры и направилась по привычному маршруту к кладовым на нулевом этаже. Маленькие комнатки, один на два, они представляли собой сырые, забытые помещения, куда люди часто складывали то, что оставалось после ремонта, она приходила сюда и вчера вечером, но безрезультатно. Было бы не корректно спрашивать, почему они сами не звонили ей, как делали раньше. Возможно, ожидали определенной реакции, показателя нестабильного эмоционального состояния, слабости. К счастью, из переднего кармана лежащей среди побитой плитки сумки торчал кончик бумаги, обёрнутый красной лентой.