Жилище же помощника префекта оказалось построено намного ближе и сравнительно недавно: обычный панельный дом.
В избушку Ханна вернулась к обеду. Её так никто и не открывал. Спрятав ключи в ближайшем кусте, девушка достала из кармана нож и не без усилия открыла дверь. Внутри лачуга оказалась заброшенней, чем снаружи. Мебели давно не было, а деревянные составные домика валялись на каждом шагу, так и норовя попасться под ноги. Прежде чем найти тварь в самом дальнем углу, Ханна несколько раз поцарапала джинсы торчащими гвоздями.
Монстр лежал в неестественно согнутом положении, прикрывая лицо руками. Его тело было лишено движения, но не крови или массы, как это часто показывали в фильмах. Сын Максимильяна просто выглядел потерявшим сознание человеком, так ни кстати забывшим как дышать. Ханна взяла его руку, пырнула ножом по одной из вен и бесцеремонно поставила под струю пустую бутылку. Специфический звук, сопровождавший сцену взятия крови, вряд ли можно было назвать приятным.
После девушка перемотала рану куском пыльной тряпки и достала из кармана джинс наручники. Она и думать не смела, что возможно когда-то снова применит их на ком-то. Эксперименты над монстрами доказали, что они очень медленно заживляли раны вокруг инородного материала, а в особенности серебра и имели некую физическую слабость к этому металлу. В своё время Ханна решила, что это пусть и странно, но весьма закономерно. Ведь монстры и без того были до безобразия сильны, обладали ассортиментом нечеловеческих способностей и целой вечностью в придачу. Слабое место у них имело место быть по всем законам жанра. Иначе, почему на земле официально проживали люди, а не бледнолицые? Из-за того, что появились позже? Нет, она так не думала.
Ханна взяла тварь за ворот рубашки и потянула в сторону погреба, открыла крышку и, пару раз чихнув, от поднявшейся в избушке пыли, забросила тело внутрь. Нужно было его там закрыть. Классический вариант лезвия у горла или рядом с сердцем со спящим монстром вряд ли можно было провернуть. Слишком резко те просыпались. Монстр мог ненароком себя убить, а это никому бы не пошло на пользу. Покачав головой, Ханна пошла обратно к машине. Вернулась с небольшим набором гвоздей и начала вбивать их в пыльные доски.
Выйдя в полукилометре от гостиницы, она перешла через дорогу и, удостоверившись, что слежки нет, пошла подворотнями. Было грязно, душно и в то же время очень влажно. Ей то и дело приходилось обходить мусорные баки или их содержимое, которое по закону человеческой лени людям было сложно донести до места назначения.
Заворачивая за очередной угол, она увидела интересную картину. Двое здоровых мужиков, бьющих грязный, прилипший к земле мяч. При ближайшем рассмотрении, последним оказалось маленькое животное из семейства собачьих. Оно лежало в луже собственной крови, прикрывая грязными лапами морду. По непотным причинам двое мужчин пинали его со всей силы, не жалея язык на матерные выражения.
Понаблюдав за сценой несколько минут и не найдя в этом процессе ничего доказывающего здравый смысл у атакующей стороны, Ханна достала нож и выйдя из тени мусорного бака пырнула одного мужчину в бок. Убийство людей никогда не приносило ей удовлетворения, хотя видит Бог, уродов среди них было достаточно.
Глава 3. Звёзды
Если бы раньше ей сказали, что здесь было так красиво, её бы не пришлось принуждать. Тёмное, чёрное полотно скрывало десяток мерцающих точек, разной степени величины. Здесь было холодно, но не так как зимой, когда ты выходишь на улицу без куртки, скорее дело было в воздухе, едва ощутимом, обездвиженном. Из книг ей было известно, что вакуум космоса не являлся абсолютным — в нём присутствовали атомы и молекулы, обнаруженные с помощью микроволновой спектроскопии, реликтовое излучение, которое осталось от Большого Взрыва, и космические лучи, в которых содержались ионизированные атомные ядра и разные субатомные частицы. Газ, плазма, пыль, небольшие метеоры и космический мусор — ничего этого не было в этом идеальном космосе, формирующимся в голове едва Ханна закрывала глаза. Возможно, это видение следовало трактовать по-другому, обратиться к той же философии? Там космос являлся олицетворением упорядоченного, гармоничного природного мира, был противоположностью хаоса. Платон в диалоге «Тимей» рассматривал космос как живой, соразмерный организм, обладающий разумной душой, а человека — как его неотъемлемую часть; формулировал трудность в объяснении его устройства, ведь он был божественен, идеален, соответственно, все небесные тела должны были двигаться равномерно по круговым орбитам, чего никто не наблюдал. На воображаемом полотне Ханны тоже отсутствовало, что-либо подобное. Звезды были разбросаны без всякого порядка, две из них были крупнее остальных. Одна — ярко голубая и холодная. Вторая — золотая, богато переливающаяся во тьме. По мере того как Ханна пыталась приблизиться к ним, они отдалялись, но взгляду открывались другие точки, менее яркие. Например, две белые, гравитационно-связанные звезды, прочно зависшие на месте. За ними другая, жёлтая и две серых, почти незаметных. Каким-то больным участком мозга она понимала, что сама является таким же зерном в чёрном океане вселенной, но не могла понять ни собственный размер, ни цвет. Смотря вниз, она видела темноту, хотя порой, на пороге приступа, её сознание устремлялось куда-то вперёд по карте, а возможно и назад, по знакомой, выложенной временем, проверенной дороге, где ярко пульсировал белый карлик. Часто в своих мыслях Ханна сидела на чем-то мягком и рассматривала чёрную папку. Тело не слушалось, оно было чужим, с большими ладонями и грузным корпусом, скрывающим бесполезные лёгкие. Он думал о чем-то очень часто, этот человек. Эти мысли, мысли о потере, вызывали двоякие чувства: боли, сожаления и облегчения. Связь с утраченным была слишком крепкой, чтобы не горевать, но раньше его мучили куда более изощренные муки, рамки, правила, нарушить которые никто из двоих не мог. Порой, в голове мелькали образы, картинки близости двух тел, ощущение чужого прикосновения, сдавливающего мягкую, как тесто, кожу. Maniglie dell'amore, скопления жира на боках, за которые он так любил хвататься.
С того дня, как она заперла монстра в избушке прошла неделя, за которую Ханна успела выкрасть из Гарцвана обкуренного наркомана и жителя виллы среди пальмовых полей, приходящимся помощником префекта. Если первый не оказывал никакого сопротивления, буквально предложив себя на любых условиях, то второй попробовал отбиться, хотя тут же проиграл, едва на территорию въехала машина с какой-то женщиной. Тогда, наверняка влиятельный среди своих монстр, превратился в тряпку, раздавленную обстоятельствами и привязанностью.
Твари привыкли. Да, это звучало по-идиотски неправильно, но то, что происходило в избушке по-другому было не назвать. Два ребенка Максимильяна с первых дней заняли себя немыми разговорами, помощник префекта ушёл в себя, смирившись с завязанными конечностями, а пакетов с кровью все прибавлялось, вызывая странное чувство недостаточности. Бывало, Ханна оставалась с ними на всю ночь. Квинт, тот наркоман из клуба, временами подозрительно на неё косился. В этом взгляде была определенная степень выжидаемости и надежды, урод будто сообщал ей что-то или хотел чтобы она заговорила с ним, но Ханна не видела смысла в речевом контакте, когда все точки на «i» были обозначены. Раз в три дня, она кидала пакеты с донорской кровью в погреб и заколачивала крышку обратно. Спала в машине прямо у крыльца. Кусок грязной шерсти, после тщательного купания в общественном душе, оказался щенком лайки с дымчатой шерстью, белой грудью и яркими небесного цвета глазами. Мужчины нанесли ему слишком много повреждений, вызвав внутреннее кровотечение, но мелкий ещё дышал и Ханна почувствовала себя неважно, при мысли, что щенка лучше бросить. Прочистив раны и перебинтовав, она взяла его с собой, но смотря на него сейчас, беспомощного и умирающего в вонючей сумке, она понимала, что, возможно, допустила ошибку.
Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем еще, что такое жизнь? Мысль о смерти более жестока, чем сама смерть. Когда ты постигнешь все тайны жизни, то будешь стремиться к смерти, ибо она не что иное, как еще одна тайна жизни.