Тут ее толкнули и по-русски прошептали извинения. Родной знакомый голос. Осипший от слез и волнения. Обернувшись, она увидела знакомое до боли пальто. Зеленое – в цвет глаз, с меховым воротником, который уже изрядно потрепался за десяток лет.
– Господи, мама! – зарыдала она, ненавидя свой новый голос. Варя обняла мать, но та злобно отпихнув, отстранилась от нее.
– Извините, вы ошиблись…– сказала она, и уголки ее рта опустились. Лицо ее было опухшим и постаревшим на много лет. Обычно идеально уложенные волосы торчали во все стороны, напоминая всем по какому поводу она здесь. Черный платок на шее делал ее истерзанное страданиями лицо почти серым. И Варе захотелось сорвать его.
– Мама, это я, Варя. Ты не поверишь. Но это я, пожалуйста, не отходи. Не делай этого. Не убегай. Мама, это Я!!!! Куда же ты?
– Уберите ее от меня, – застонала женщина. – Уберите. Она издевается надо мной! Пожалуйста…– Из ее горла вылетали не то крики, не то лай. Словно кто-то проводил обряд экзорцизма.
Кто-то подошел к охране и, показав пальцем на Варю что-то сказал.
– Сеньорита? Я попрошу вас покинуть это помещение. Здесь людям и так плохо. Сеньора не желает с вами общаться.
– А? Нет же, это моя мама!
– Сеньорита! Не смейте!
Охранник схватил Варю за рукав.
– Если вы приблизитесь к этой женщине, я буду вынужден принять меры. В конце концов, уважайте чужое горе.
Варя обхватила голову руками и села на пол. Это было не чужое горе. Это ей было плохо, ей было хуже всех в этом пропахшем смертью и слезами месте.
– В пятнадцать лет я обрезала твое платье, чтобы пойти на дискотеку, – отчаянно выкрикнула она. В семнадцать поступила в на художестенный, хотя ты хотела, чтобы я стала врачом!
Женщина наклонила голову и сделала несколько шагов в сторону Вари.
Неужели она поверила? Неужели! Ну, конечно же, она узнала ее. Ведь – она мама. А мама всегда знает.
Но лицо матери оставалось неподвижным.
– Как вы смеете? Моя дочь мертва! Я только что ее видела. Вы хоть представляете себе, что это такое – смотреть на свою девочку, всю изуродованную, с огромной раной? Ее губы синие, и они уже никогда не назовут меня мамой. Я не знаю, что моя дочь вам рассказала, и зачем вам все это нужно, но это поганая, низкая шутка. И не смейте – слышите! – не смейте ко мне подходить!
– Мамочка, родненькая, послушай меня, это я. Я не знаю, как это случилось…Но это я, мама…
– Сеньор, – она обратилась к охраннику на страшно ломаном английском. – Уберите от меня ту сумасшедшую, пожалуйста.
– Не надо, – Варя вытянула руку, – Я сама уйду. Я все понимаю. Я бы тоже не поверила. Я буду скучать. Папа не приехал, да? Не смог, как всегда…
Варя развернулась и вышла в холл, где ее ждал Лео.
– Видела?
– Видела. Она не признала меня. Лео, мне так хочется ей помочь, успокоить ее. Ведь на самом деле ничего страшного со мной не случилось – я жива. Понимаешь, я жива, а она этого не знает! – Заплакав, она крепко обняла мужчину, который был единственной ее опорой в этот момент. – Она предала меня, не узнала. Она бросила меня. Не хочет слушать, не хочет верить…Как ей не подсказала интуиция? Я думала, она как увидет меня, все сама поймет. Но, видимо, любовь матери не безгранична…
– Флор, – Лео аккуратно поднял ее подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Нам надо улетать. Ты придешь в себя, может, разберешься со всем. А потом попробуешь с ними связаться. Когда все успокоются. А сейчас это слишком для них, поверь.
– Варя, зови меня Варя, пожалуйста. Имя – это все, что у меня осталось. Она сказала, что у меня огромная рана. – Губы Вари затряслись и она уткнулась носом в рубашку Лео. – Как я могу ее оставить, Лео? Как? Ей же так тяжело сейчас. И отца рядом нет. Почему он не приехал?
Лео махнул слезу с щеки Вари.
– Поехали. Тебе еще немало предстоит. Ну и вляпалась ты, сестричка.
– А я всегда хотела иметь брата, – сквозь слезы произнесла Варя.
– Да? А Флор никогда. А ты знаешь, что у тебя еще сестра есть? Правда, я не уверен, что именно о таком брате и о такой сестре ты мечтала…
Глава седьмая
– Боишься? – спросил Лео, пристегивая ремень безопасности. После такого я бы, наверное, не сел в самолет.
– Знаешь, наоборот. Раньше боялась. А теперь мне терять нечего…Я, может, наоборот, желаю, чтобы мы разбились, и я, наконец, стала свободной.
– Ну уж, спасибо. Поосторожнее с желаниями. Тут живые люди сидят. Чур меня, чур, – перекрестился Лео.
– Понимаешь? Это не мое тело, не моя жизнь. И ты не мой брат. Я ничего не знаю о тебе. Что я вообще делаю, сидя рядом с тобой?