Здесь, на этих руинах нас встретили первые серьёзные проблемы. Противник, кем бы он ни был, вспомнил, наконец, о пользе совместных действий. В наступление шли полтора десятка киборгов и два летающих дрона. Первые выглядели на твёрдую пятёрку. Неизвестный хирург уже не старался скрывать следы вмешательств, из-под кожи у них торчали какие-то металлические штыри, провода, череп был наполовину металлическим. В руках они держали автоматы, но стреляли редко и расчётливо.
Вертолётчики даже не стали ждать сигнала. Прямо посреди этой орды оглушительно прогремели два взрыва. От местных терминаторов не осталось и следа, только один, которого отбросило к ближайшему кирпичному завалу, пытался встать. Понятное дело, безуспешно. Встать на ноги, которых у тебя нет, невозможно.
А вот дроны взрывы ракет пережили без видимых потерь и уже через несколько секунд снова плавно парили над асфальтом. Нужны более радикальные меры. Снайпер скинул с плеча внушительных размеров винтовку и приложился к прицелу. Двенадцать и семь — серьёзный аргумент даже для неуязвимого робота. Так казалось.
А на деле всё получилось куда сложнее. От удара тяжёлой пули тело робота дёрнулось назад, на какое-то время потеряло равновесие, но потом снова продолжило движение. Вот только направление изменилось, теперь он летел прямо к нам. Второй выстрел также не дал эффекта, а третий и вовсе прошёл вскользь. Теперь уже все мы, включая недавно присоединившихся мужиков, безостановочно палили, пытаясь хоть как-то его задержать. Теперь понятно стало, насколько случайной была прошлая удача с гранатой.
Остановить его получилось только на расстоянии тридцати метров. И не благодаря нашим бесплодным потугам, а с помощью вертолёта, который зашёл на второй круг и ударил снова. На этот раз из автоматической пушки. И железного, наконец, проняло. Несколько раз перевернувшись в воздухе, он начал сыпать искрами, и, в конце концов, упал на асфальт. Пролежал недолго, уже секунд через пять от мощного взрыва содрогнулась земля. Выглядело, как ядерный взрыв в миниатюре. Такого, понятное дело, не бывает, но очень похоже.
Второй дрон, увидев печальную судьбу своего собрата, начал быстро отступать, плавно передвигаясь из стороны в сторону. Казалось бы, проблема наша решена, но и тут мы просчитались. Убитое чудовище, лежавшее сейчас в виде даже не обломков, а мелкой пыли, перед смертью успело разродиться. С полдюжины уже знакомых нам механических паучков, каким-то образом сумевших избежать последствий взрыва, громко цокая ногами, бежали к нам.
— Пауки! — заорал я, показывая на землю, впрочем, все были так оглушены, что ориентировались больше по жесту, а не по голосу, я и сам себя едва слышал.
Пояснять ничего было не нужно, все имеющиеся стволы снова взорвались ураганом огня. Теперь вертолёт нам помочь бы не смог, он просто не видел мелких тварей, да и мы стояли слишком близко. Лёгкие автоматные пули не оказывали такого воздействия, как выстрел из дробовика. Они опрокидывали пауков, отрывали лапы, но уничтожить не могли. Точку в дискуссии поставил один из бойцов, ударивший по паукам гранатой. РГН взорвалась совсем рядом. Не знаю, как остальные, но я взрыв перенёс плохо. Окружающий мир начал резко заваливаться набок, звуки, которые я до того хоть как-то различал, теперь слились в один непрерывный звон, который становился всё тише, под левой щекой как-то сам собой оказался жёсткий асфальт, глаза ещё какое-то время смотрели, как паук, у которого осталось две лапы с одной стороны, пытается ползти в мою сторону. Потом видимое пространство стало быстро сужаться, сначала до круглого окна, в котором даже этот паук не помещался, потом до светлой точки и, наконец, видеть я перестал совсем.
Глава восьмая
Открывать глаза не хотелось. Я слышал какие-то звуки, ощущал запахи, чувствовал прохладу. Всё это было смазанным, ненастоящим, но даже так приносило облегчение, значит, я жив.
Не знаю, как долго я пребывал в этом состоянии, час, день, месяц. Вряд ли долго, но мне это время показалось бесконечным. Наконец, я понял, что глаза открывать нужно. Если я этого не сделаю, случится нечто непоправимое. Борщ остынет, поезд уйдёт без меня, мир рухнет, не знаю что, но что-то очень нехорошее. Во избежание чудовищных последствий, глаза я всё-таки открыл.