То и дело вырастают на дороге фигуры юношей в клетчатых ковбойках, с рюкзаками, — это самодеятельные туристы, студенты или школьники. Мимо такого туриста проносятся автобусы с экскурсиями, с гидами. Он пропускает их равнодушно. У него денег в обрез, да и к тому же хочется побродить одному. Завидев легковую машину, поднимает руку.
— Куда? — спрашивает Паличек.
— Шпиндлерув Млин.
— Мы не туда. Но немного подвезем.
Турист садится.
— Вы учащийся? — спрашиваю я.
— Да, десятого класса, из Готвальдова.
— Ого! Порядочно! И все так, на перекладных?
— Да. Добрые люди везде есть. Спасибо вам.
Из Шпиндлерува Млина — главного центра туризма в Крконоше — он направится к Праховским скалам. Задрав голову, он будет глядеть на огромные известняковые столбы, которые торчат словно пни сказочных деревьев-великанов. Высоко над лесом вздымаются эти скалы. Конечно, он побывает и на горе Снежка. Высота ее — тысяча шестьсот три метра. Это самая высокая точка на всем Чешском массиве. Туда можно подняться в висячем вагончике канатной дороги, но наш пассажир, конечно, пойдет пешком. Правда, никакой доблести в таком восхождении нет, и совершают его главным образом для того, чтобы насладиться видом на Крконоше.
— Смотришь оттуда — точно зеленое море кругом, а ты на каменном островке.
Далеко под нами, в зеленой ямке, между гор, крохотный, прямо игрушечный городок. Это Яблонец. С волнением я гляжу на красные крыши, в середине совсем слившиеся. Здесь один из центров чешского стекла.
Вблизи Яблонец не так уж мал — в нем есть и четырех-, пятиэтажные дома, и даже миниатюрный трамвай. Город славится лишь одним — изделиями из стекла. Старая специальность! В средние века на Козаковой горе, недалеко отсюда, нашли залежи самоцветов и начали мастерить гранатовые колечки и браслеты, а затем с той же сноровкой — украшения из стекла. «Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов», — писал М. В. Ломоносов в своей поэме о стекле. Эти строки я вспомнил, когда мы вошли в цех фабрики народного подника, то есть предприятия, «Яблонэкс».
Стекло, сверкающее, как золото и серебро, стекло с жилками мрамора, стекло, пылающее рубином, яхонтом, искрящееся чистой капелькой бриллианта, стекло в тысячах превращений! Вот темный овал, на котором четко выделяется матовый рельеф — античная головка девушки. Неужели это не настоящая камея, а тоже стекло? Да, стекло. А эти бусы из жемчуга? Тоже стекло! А те, каменно-тяжелые, словно из зеленого оникса? Стекло! Всюду только стекло. Яблонецкие мастера сделают из стекла все, что хотите: они волшебники.
Десятки художников готовят эскизы новых изделий — бус, брошек, ожерелий, браслетов, заколок, клипсов, украшений для шляпок, для верхней одежды, для индийского сари, для арабской чалмы, для мексиканской мантильи: ведь Яблонец работает на весь мир.
Мы видели хранилище образцов — большие комнаты со стеллажами и картонными ящиками. Это главная сокровищница фабрики, здесь множество вещиц-эталонов и каждую можно по желанию заказчика размножить в каком угодно количестве. Продукция — так называемая бижутерия — поражает не только разнообразием, вкусом, но и дешевизной. В Чехословакии вообще умеют делать вещи хорошо, красиво и дешево, и пример Яблонца, пожалуй, особенно показателен в этом отношении. Секрет в том, что современная техника сочетается здесь с искусством мастера. Опытный мастер, обладающий глазом и душой художника, выполняет окончательную сборку какого-нибудь пучка ромашек, лежащего на подкове.
Сборке же предшествует работа многих, иногда изумительных по сложности и «ловкости» машин, которые автоматически в массовых размерах готовят детали.
Мы не видели еще стеклянных ваз, графинов, бокалов, то есть того, что издавна носит название богемского хрусталя. Это специальность другого городка — Железни-Брода. Такой же краснокрыший, похожий на семейство грибков, он славится безделушками, выдуваемыми из стекла, и хрусталем. Фабрика скромна, не примечательна ни масштабами, ни оборудованием.
В цех приносят ящики с посудой, — то бокалы и вазы из стекла, сделанного по особому рецепту, но гладкие, тусклые — словом, самого обыкновенного вида. Девушка с льняными волосами, в синем халате макает в эмалевую краску кисть и проводит по стеклу белые полосы. Вот здесь надо наносить борозды. Плечистый рыжеватый юноша, тоже в халате, берет обеими руками вазу и приближает к крутящемуся карборундовому кругу. Стекло и минерал соприкасаются с мягким, шуршащим свистом. Нужно очень умело держать стекло, подставляя его шлифующему лезвию, очень точно рассчитать движения, чтобы борозда не ушла дальше указанного краской маршрута, не углубилась чрезмерно, не расколола вазу. И наступает чудесное преображение стекла. В широкие окна цеха смотрит жаркий полдень, и новорожденная ваза горит, словно радуясь солнцу, играет синими, красными, желтыми огоньками. Коснитесь ее — она ответит певучим звоном, который долго будет висеть в воздухе. Теперь стекло трудно отличить от хрусталя. Это и есть так называемый богемский хрусталь.