Не одному Словацко принадлежит эстрада фестиваля. Степенно выходят на нее рослые, плечистые «ганаки». Я развертываю карту. Пониже города Оломоуца хлеборобный, богатый тучными почвами урожайный «ганацкий» край. Девушки — в белых одеяниях с пышными кружевными воротниками, с черными поясами и красными повязками на головах. «Неподвижны, как ганаки», — говорит пословица. Танец их — с резко меняющимся ритмом, то медлительный и словно ленивый, то бурный, и тогда девушек поднимают на воздух крепкие руки парней, а потом опускают всех разом, так что гулко стучат каблуки. Затем исполняется хороводная пляска «Александр», возникшая, как говорят, со времени войны русских с Наполеоном. Кружится кольцо не торопясь, с истинной «ганацкой» важностью, и вдруг каждый второй парень падает назад, повиснув на руках товарищей, ловко перевертывается… Не похоже ли это, в самом деле, на русскую пляску?!
Возможно, от русских солдат здесь и заимствовали какое-нибудь коленце. Но вообще хоровод так же присущ славянскому народу, как и искусство «цыфрования», то есть танца вприсядку. Тут первенство у валахов. Живут они к северо-востоку от Готвальдова, земля там тощая, и костюм их незатейлив: нет ни шляп с перьями, ни изобилия лент, ни кружев. Парень, или, по-валашски, «огар», одет в синие штаны, красный жилет и белую рубашку, подпоясан он крест-на-крест, причем ответвления этого сложного пояса сзади охватывают ляжки и, кажется, должны мешать пляске. Но как лихо он «цыфрует», выделывает вензеля вокруг «церки» — девушки, а она стоит и притоптывает и поводит плечами!
А вот гости из Словакии. Они выбегают на эстраду с маленькими медными топориками на палках. Топорики грозно сверкают в воздухе. Это боевой танец «Яношик», названный так по имени народного героя, поднявшего восстание против помещиков. Кончилась схватка, юноши с грохотом вонзают топорики в пол, а потом, взявшись за руки, пляской выражают радость победы. Никто не мог одолеть Яношика в открытом бою. Но вот приходит печальная весть о гибели атамана. Его сгубила измена. Под скорбную песню развертывается медленный, скованный горем танец…
У словаков и валахов популярный музыкальный инструмент — свирель. Вот целый оркестр свирельщиков из шести человек. А один музыкант из-под Готвальдова ловко играет на «концовке» — свирели, у которой единственное отверстие находится на конце. Пальцем он то прижимает, то приоткрывает дырочку, регулируя доступ воздуха. Что же до скрипок, до цимбал, то они вообще не исчезают с эстрады фестиваля. Вот за цимбалы садятся девушки. Среди зрителей оживление. Для всех в стране привычен цимбалист, но цимбалистки! Это новшество!
Вечер спускается быстро, словно налетает со свежим дуновением ветерка. Кажется, даже эстрада отдыхает, истоптанная крепкими каблуками. Разноцветная толпа растекается по улицам города, по берегу реки. Художники складывают мольберты, закрывают альбомы. Трудно представить, где десятки тысяч людей найдут место на ночь! Я спрашиваю Паличека, он смеется:
— Сегодня в Стражнице в каждом доме гости.
И верно, из всех окон вырывается веселый шум. Звучат песни. Да, они не умолкли, они перекинулись в город — в дома, в подвальные «винарни», в «гостинцы» — и за город, туда, где артисты и гости разбивают палатки, устраивают шалаши из ветвей.
Народы-братья
Не только я с удовольствием предвкушал поездку по Словакии, но и Паличек, бывший там неоднократно.
— Ой-ей, какая там природа! — восклицал он. — Горы! Дунай! Ей-е-е! Нет, просим вас, кто не знает Словакии, тот вообще не имеет представления о нашей республике.
Примерно с таким же воодушевлением у нас говорят об отпуске, проведенном на Кавказе.