Еще выше вытянулась мачта будапештского радиовещания. Ее высота — триста четырнадцать метров. Это подлинный шедевр из стали. Есть глубокий смысл в том, что именно из Чепеля, из «красного Чепеля» новая Венгрия разговаривает с миром.
Теплоход прощается со столицей и отправляется дальше. За Чепелем появляются корпуса нового нефтеперегонного комбината, самого мощного в стране.
На пути вам часто будет казаться, что Чепель не кончился, что он тянется по всему венгерскому берегу Дуная, на котором то и дело показываются промышленные города с незнакомыми именами. Одни еще не успели попасть на карту, другие вы отыщете только на самой новой…
Вечерний Дунай темнеет, ширится. Дымка за кормой поглотила все, кроме горы Геллерт с монументом на вершине.
Скульптор-волшебник
Кто хоть раз видел Жигмонда Кишфалуди-Штробля, тот навсегда запомнит его — седого, подвижного, полного жизни и доброты. Тот поймет и секрет его волшебства. Чувствуешь: таким вот и должен быть мастер, способный оживить глину, бронзу.
Обычно говорят, что скульптуры украшают здания или город. О созданиях Кишфалуди-Штробля хочется сказать не только это. Они в сущности населяют Будапешт — его парки, залы его музеев. Велика и прекрасна семья героев, созданных ваятелем.
Начало ей было положено давно. Сперва ему, сыну бедного сельского учителя, служили самодельные краски из трав и коры, грубый плотничий карандаш. Окончательно найти свое призвание Кишфалуди помог случай: отца перевели в другую деревню и там оказалась красная глина…
Первые работы юного скульптора — «Девушка-жница», «Крестьянин с косой».
В людях Кишфалуди ищет красоту чувств и устремлений, красоту созидания.
Давно притягивала Кишфалуди-Штробля оригинальная личность Бернарда Шоу — драматурга, мыслителя, острослова. Согласится ли Шоу позировать? Знаменитого ирландца лепили такие мастера, как Роден, Трубецкой…
Шоу с некоторым недоверием принял молодого венгра с трудно произносимой фамилией. Собирался отказать, сославшись на дела, но не смог. Венгр был так подкупающе жизнерадостен и так очаровательно настойчив…
Впоследствии Шоу писал ему:
«Вы изобразили меня не только таким, какой я есть, но и таким, каким мне следует и хочется быть. Возможно, мне и удастся стать таким, если я буду смотреть на ваше творение достаточно долго и пристально».
Скульптурные портреты доставили Кишфалуди-Штроблю всемирную славу. Число их за полвека достигло семисот. Они образуют богатейшую галерею характеров эпохи.
«Скульптор должен быть всем: и режиссером, и костюмером-осветителем. Но это не все. Я бужу модель, словно спящую красавицу», — говорит Кишфалуди-Штробль.
С помощью света, одежды он силится оттенить самое характерное во внешности. Кроме того, он всегда старается сблизиться с натурщиком духовно. Расспросами, шуткой расшевелить его, вызвать на откровенность.
Да, это добрый талант. Скульптор любит хороших людей, умных, умелых, честных, отважных, и по-дружески представляет их нам.
Есть у скульптора давняя мечта — вылепить В. И. Ленина. Еще сорок лет назад, в парижском кафе «Ротонда», где бывали русские революционеры, Кишфалуди-Штробль увидел однажды человека небольшого роста с рыжеватой бородкой. Во всем его облике было что-то стремительное. Русские поднялись ему навстречу, он заговорил… и скульптор пожалел, что он не понимает языка. Он ловил жесты этого русского, запоминал его мимику, на редкость красноречивую.
Встретиться с этим человеком скульптору больше не привелось. Много лет спустя, когда на газетной странице Кишфалуди увидел портрет Владимира Ильича, он узнал, кто был тот русский…
Кишфалуди-Штробль уже не раз брался за резец, чтобы изобразить Ленина. Но все, что сделано пока, — это эскизы будущего изваяния.
Трудится он упоенно, с пылом юности.
Сегодня не представляешь себе Будапешта без Кишфалуди-Штробля. Рядом с творением замечательного мастера человеку хочется быть и красивее, и лучше. Страна щедро отдала ему свои улицы, парки, площади, величавую вершину Геллерт. На нее как на могучий, нерушимый пьедестал взошла бронзовая женщина в просторной ниспадающей одежде и подняла высоко над Дунаем, над столицей, над Венгрией пальмовую ветвь свободы и мира…
Она встретила нас, когда мы подходили к Будапешту. Сейчас она провожает нас, провожает долго, и вечерние сумерки не в силах скрыть ее. Зажигаются прожектора и словно поднимают ее на своих лучах.