Когда они остановились перед домом, Бритт собралась поскорее выйти из машины, с одним только желанием: добраться до постели и свернуться под одеялом калачиком, укрывшись от всего мира. Но Энтони взял ее за руку и удержал.
— Как ты смотришь на то, чтобы пойти куда-нибудь пообедать?
— Честно говоря, нет настроения, — ответила она. — Я бы просто перекусила что-нибудь дома. Но если ты настаиваешь…
Он погладил ее по щеке.
— Ну что ты, дорогая, если тебе не хочется, так чего я тебя потащу? Но скажи мне наконец, что случилось? Последнее время ты сама не своя.
Она смотрела на ветви деревьев, почти уже утративших свое осеннее убранство. Губы ее были поджаты, а глаза горестны и безутешны.
— Если хочешь, можешь пойти один, — пробормотала она. — Я просто очень плохо себя чувствую.
— Из-за Элиота и его девчушки? Не глупи. Даже он сам не понимает, что тебя так расстроило. Тем более, что Дженифер опять с ним. Он чувствует себя виноватым, что тебе пришлось присутствовать при безобразной семейной сцене.
Бритт перевела взгляд на мужа.
— Ты говорил с Элиотом?
— Да, я позвонил туда, узнать что к чему.
Ее сердце сильно забилось.
— И что он говорит?
— Только то, что я сказал. Он понимает, что ты страшно огорчена. И сам этим угнетен. Хоть он и рад, что, уехав, ты освободилась от чужих неприятностей, но ему от этого не легче.
— Ох, Энтони… Я своей хандрой отрываю тебя от работы. — Вытерев набежавшие слезы, она попыталась улыбнуться, но сил посмотреть ему прямо в глаза у нее не нашлось.
— Ну что ты, родная! Хочешь, съездим куда-нибудь на уик-энд?
— Если ты хочешь…
— А что, в самом деле, можно поехать и на Восточное побережье, посмотреть на Дженифер. Погуляем вдвоем, а-а? А если позволит погода, немного походим под парусом.
— Нет, — резко вырвалось у нее. Энтони довольно странно посмотрел на Бритт, и она подумала, что он, возможно, наконец начинает о чем-то догадываться. Она ощутила жар, прихлынувший к ее щекам, и постаралась перевести разговор в безопасное русло: — По правде говоря, я бы поехала, но Элиот и сам хорошо со всем справляется. А от меня толку все равно никакого.
— Ты слишком строго к себе относишься. — В голосе его промелькнула нотка нетерпения. — Они оба будут рады тебе.
Бритт чувствовала себя так ужасно, что даже подумала, не заболевает ли.
— Энтони, давай проведем спокойный вечер дома. Вдвоем. И, если не возражаешь, давай на выходные никуда не поедем.
— Мы сделаем, как ты хочешь. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Потом взглянул на часы и печально ей улыбнулся. — Ты же знаешь, я люблю оставаться с тобой, так что давай-ка я сейчас никуда не поеду, а побуду дома.
Бритт прижала ладони к пылающим щекам.
— Нет, я и так отняла у тебя много времени. Не беспокойся обо мне, Энтони. Я пойду прилягу, а вечером мы увидимся.
Она вышла из машины и стояла на тротуаре, пока Энтони не уехал. Затем направилась к дому, и, когда собралась открыть дверь, та вдруг сама распахнулась, и перед хозяйкой предстала внушительная фигура Одри Джонсон.
— Одри, я не ожидала тебя так рано…
— Я ведь оставила вам записку, миссис Мэтленд. Вчера. Вы не помните? Я писала, мол, приду пораньше, чтобы потом поспеть к зубному врачу. Я положила записку прямо здесь, на столе в прихожей.
— Да, я видела, но совсем забыла…
— А знаете, мэм, здесь у нас, значит, гость объявился, мистер Брюстер. Он ждет вас в гостиной.
Сердце Бритт бешено заколотилось.
— О Боже… — Одри бросила на хозяйку весьма подозрительный взгляд. — Хорошо, иду, — сказала Бритт с деланным спокойствием. — Должно быть, он хочет поговорить о Дженифер.
Сняв пальто и отдав его Одри, Бритт прошла в гостиную. Элиот сидел в углу комнаты, на стуле с высокой резной спинкой и подлокотниками. Он обернулся на звук ее шагов. Бритт остановилась, и какую-то минуту они безмолвно смотрели друг на друга. Лицо его выражало такую мрачность и суровость, что Бритт даже испугалась.
— Что-нибудь с Дженифер?
Он засунул руку в карман своего твидового спортивного покроя пиджака и спокойно сказал:
— С ней все хорошо. В данный момент я больше беспокоюсь о тебе.
Бритт нервно сплела пальцы и ответила далеко не сразу.
— Время для разговора выбрано неудачно.
— Другого времени может не оказаться.
— И место не очень подходит.
— Мы можем пойти куда-нибудь.
— Хорошо, я надену свитер, и мы посидим в саду.
В холле она вытащила из шкафа тяжелый вязаный жакет Энтони и накинула его на плечи. Элиот не мог не обратить внимание на то, что именно она надела, но ничего не сказал.
Они прошли в столовую, откуда во внутренний двор вели широкие двойные стеклянные двери, и направились в сторону застекленной беседки. Там Бритт взяла один из летних стульев и, поставив его против другого, села.
Элиот сел перед нею. Воздух был достаточно свеж, и Бритт придерживала слишком широкий ворот рукой, прикрывая шею. От жакета исходил родной запах мужа. Это придавало ей сил.
— Итак, — сказала она. — Вы хотели поговорить.
Он сразу почувствовал установленную дистанцию. Такой ее он еще не видел. Удивительно, как эта женщина менялась. Куда делась вся ее чувственность, куда исчезла нежность?
— Что так переменило тебя, Бритт? — сбросил он. — Чувство вины?
— Да, я чувствую вину. Так чувствую, что легче мне умереть. Но дело совсем не в этом.
— Так в чем же?
Она опустила глаза, ее взгляд упал на его руки, сильные и дерзкие руки, так страстно ласкавшие ее совсем недавно…
— Дело во времени, — сказала она, стараясь получше управлять своим голосом. — Я предпочитаю видеть вещи в перспективе…
— Бритт, Боже мой! Но ведь у нас с тобой не просто секс. И это не слабость. И не дьявольское заблуждение! Я люблю тебя, а ты любишь меня! Это что, совсем для тебя не важно?
— Послушайте, Элиот! Как можете вы говорить мне теперь о любви? Вам нравится убивать меня?
— Вы правы. Говоря по правде, я бы должен был придушить вас за эту глупость, за эту вдруг проснувшуюся набожность, за эти совестливые игры вокруг Энтони. — Он покачал головой. — Нет, Бритт, это не вы!
— Кто вы такой, чтобы оценивать меня, мою личность? В сущности, вы меня совсем не знаете. Ничего обо мне не знаете!
— А Энтони знает?
Она в отчаянии склонила голову.
— Как можете вы сидеть в его доме и говорить о нем в подобном тоне? И вам не стыдно? Куда подевалась вся ваша чуткость и деликатность? Неужели он для вас так мало значит?
— Нет, Бритт, не мало. Но вы значите для меня гораздо больше.
Ее охватила дрожь. Его непреклонная настойчивость говорила о том, насколько по-разному они воспринимают случившееся. Глядя в его зеленые глаза, она не могла не думать, что к этому случившемуся они, в конце концов, шли вместе. Она заблудилась, грубо говоря, предалась блуду, и теперь боялась, что с ней это может повториться. Бритт крепче схватилась за ворот жакета, борясь с желанием убежать. Нет, бежать легче всего. Надо постараться, чтобы он ее понял.
Элиот продолжал пристально смотреть на нее, поэтому, не в силах больше выносить его взгляда, она встала и подошла к выходу из беседки. Глядя на оголенные осенью деревья сада, она чувствовала, как слаба в эти минуты. Но знала, знала, что не должна поддаваться страсти. Наконец повернулась к нему и сказала:
— Я не хочу причинять вам боль, Элиот, но я не люблю вас и никогда не любила. Все это было не настоящее. — Она перевела дыхание и продолжила: — Вы ведь понимаете, невозможно в одно время любить двух человек, а я люблю Энтони. Люблю его всем сердцем.