Мэджин охватила такая слабость, что она чуть не упала. Но разве можно позволить себе роскошь лишиться чувств в такую минуту? Харрисон наконец сказал именно те слова, которые она так долго ждала от него. Но даже в этот момент триумфа чувство собственного достоинства было важно для нее. Не зная, что еще сделать, она поцеловала его долгим и пылким поцелуем. Затем, прошептав о своей любви, положила руку ему на грудь и возблагодарила Бога, что он дает ей еще один шанс.
ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ
19 ноября 1988 года
Бритт и Энтони прибыли в ресторан «Те Tion d'Or», что на Коннектикут-авеню, 73. Перед ними в ресторан вошла большая веселая группа людей.
— У вас сегодня весьма праздничная атмосфера, — сказал Энтони подошедшему к ним метрдотелю.
— Эта компания из Белого дома, господин судья, — ответил тот. — Они чествуют губернатора, который при президенте Буше будет возглавлять аппарат Белого дома.
Энтони повернулся к Бритт.
— Надеюсь, соседство кучки счастливых республиканцев не помешает нашему маленькому торжеству, дорогая.
— Конечно нет, — смущенно ответила она.
— Особый случай, господин судья? — поинтересовался метрдотель.
— Миссис Мэтленд получила право на адвокатскую деятельность, вот мы и решили это отметить, — с гордостью сказал Энтони.
— Ох, Энтони… — прошептала Бритт, легонько дернув его за рукав.
— А что? Я думаю, что весь мир должен знать об успехах моей жены, — шепотом же ответил он ей. — Это событие вполне того стоит.
Метрдотель, проводив их к месту, исчез и тотчас появился с двумя глянцевыми папками меню в руках.
— Прошу, — сказал он, кладя меню на стол. — Поздравляю вас, миссис Мэтленд, со счастливым событием. — И, повернувшись к Энтони, добавил: — Не сомневаюсь, что нам для столь торжественного случая удастся подыскать вам бутылочку особого шампанского, если не возражаете, сэр.
— Прекрасная идея.
— Немедленно пошлю официанта за вином, — сказал метрдотель и удалился.
— Ну, Энтони, если бы я знала, что ты тут такое затеешь, я бы предпочла остаться дома.
— Разве я могу не гордиться твоими успехами, Бритт? Уж ты позволь мне это, дорогая.
Она не без усилий улыбнулась в ответ; глаза ее блестели — ей с трудом удалось сдержать набегающие слезы. Чем лучше относился к ней муж, тем труднее становилось ей справляться с тем мучительным стыдом, который она испытывала. Вот уже три недели прошло, а свершенный грех не давал ей покоя, изнуряя душу. Она пыталась справиться с этим, и порой ей почти удавалось забыть о случившемся. Но потом вина перед Энтони вдруг опять накатывала на нее. Душа изнывала под этой тяжестью, ей непереносимо хотелось сознаться во всем мужу, чтобы стало хоть немного легче. Но она помнила совет Элиота: молчать ради блага самого Энтони.
— Итак, родная, скажи мне наконец, — заговорил Энтони, — каковы твои планы? Вот уже несколько часов ты молчишь об этом. Может, тебе трудно решиться на что-то определенное?
— Не думаю, что готова работать в суде. Начну с того, что более серьезно обдумаю свое будущее, — сказала она. — Что-то я все никак не соберусь с мыслями.
— Ну, теперь, с приходом новой администрации, появится много возможностей, чтобы приложить свое умение и выдвинуться. Это неплохое время для начала карьеры, надо только присмотреться к правительству. Впрочем, возможно, ты захочешь сотрудничать с какой-нибудь частной корпорацией?
— Сегодня мне звонил Джон Хогэн. Поздравил и спросил, не хочу ли я поговорить о сотрудничестве с одной смежной фирмой.
— О, это можно расценивать как комплимент. И что ты ответила?
— Возможно, на следующей неделе я встречусь с Джоном и Грэхемом Стейнором за ланчем.
— Прекрасно, дорогая, я доволен тобой.
В это время официант принес вино. Пока Энтони обсуждал с ним достоинства этого сорта шампанского, Бритт наблюдала за мужем, и сердце ее не переставало ныть. Он был так добр к ней, так заботлив и внимателен. Нет, пусть уж лучше ее до смерти замучают угрызения совести, но нельзя допустить, чтобы он узнал о ее измене. Он этого не заслужил. Но как, Господи, как жить в браке долгие годы, волоча на душе эту постоянную мучительную тяжесть?
Официант открыл наконец бутылку какого-то особенного шампанского и наполнил их бокалы. Энтони произнес тост в ее честь, сказав среди прочего, что это один из тех моментов в их жизни, которым он искренне гордится. Бритт не могла удержаться от слез, но попыталась сквозь слезы улыбнуться, преисполненная благодарности за его внимание и доброту. И продолжая ужасаться тому, о чем он даже не догадывался.
Они выпили вина, и Бритт сразу же отставила свой бокал. Вкус этого незнакомого ей, но явно дорогого вина показался ей отвратительным. Вероятно, это просто нервы. Вот и желудок ее в последние дни слегка расстроен, совсем пропал аппетит, она почти ничего не ела. Энтони замечал, конечно, что она немного не в себе, но относил это за счет волнений, связанных с Элиотом и по поводу получения адвокатского сертификата.
Они открыли меню, но Бритт противно было даже подумать о еде. Чашка чая и половинка тоста сейчас ее порадовали бы гораздо больше, чем все эти изысканные чудеса французской кухни. Но она решила не портить Энтони праздника, выбрала консоме с грибами — кажется, в меню упоминались лисички — и отварную рыбу. Когда, отложив меню, она подняла глаза, то увидела входящую в зал пару. Мужчину, лет сорока с небольшим, она не знала, но вот женщина, стройная брюнетка, хорошо, слишком хорошо ей знакома. Это была Моник Брюстер!
Бритт похолодела от ужаса, но чувствовала, как к щекам приливает жар. Сначала Моник не заметила ее, но когда метрдотель отвел гостей к столику и помог Моник сесть, та подняла голову и осмотрелась. Взгляд ее упал на Бритт. На какой-то миг ее лицо выразило удивление, потом, переведя взгляд на Энтони, она усмехнулась.
Пары были отдалены друг от друга двумя столиками. Бритт чувствовала себя настолько униженной, что готова была просить Энтони увезти ее домой, объяснив это плохим самочувствием. У нее даже не оказалось сил поднять глаза и встретиться взглядом с Моник.
Энтони, внимательно изучавший меню, наконец-то отложил его и принялся обсуждать возможности Джона Хогэна, которыми тот располагает в своей практике. Ему пришлось очень по душе, что старик Джон первым откликнулся на известие о радостном событии в семье Мэтлендов. Бритт, собрав все свои силы, отвечала на реплики мужа вполне непринужденно, но тот факт, что в двадцати футах от нее сидит Моник, лишал ее последнего мужества. Когда она наконец все же набралась храбрости взглянуть в сторону Моник, то увидела саркастическую улыбку.
Хорошо еще, что в этот момент подошел официант и скрыл ее из поля зрения этой женщины. Но вот они сделали заказ, официант удалился, и Бритт, к своему неописуемому ужасу, увидела, что Моник встала и направляется к их столику. От ощущения, что сейчас произойдет нечто страшное, у Бритт дико схватило живот.
Энтони удивленно расширил глаза и, вставая, сказал:
— Ну и ну! Да это же Моник!
— Сидите, сидите, Энтони, — с улыбкой отозвалась та, присев на краешек свободного стула. — Вы ведь знаете, я не поклонница всяких церемоний.
— А у нас с Бритт маленькое торжество, мы отмечаем получение ею адвокатского сертификата.
— Мои поздравления, — сказала Моник, сухо взглянув на Бритт. — Время больших ожиданий, не так ли? Желаю вам на этом пути всяческих удач.
Бритт бросила краткий взгляд на Энтони. Тот, видно, решил, что настала ее очередь отвечать, и она сказала:
— Весьма признательна вам за добрые пожелания, Моник.
Голос ее звучал сдавленно, совсем не так, как ей хотелось бы.
— Может, присоединитесь, Моник, и выпьете с нами бокал шампанского? — спросил Энтони.
— Нет, благодарю вас, я не одна, а с приятелем. Отошла от него на минутку, только поздороваться с вами. — Говоря это, она одарила Бритт весьма натянутой улыбкой. — Забавно, однако, что вы решили уединиться в столь многолюдном месте, не правда ли? — Бритт еще больше покраснела, всем существом готовясь к тому, что Моник грубо осрамит ее прямо здесь, публично. — В последние годы я приобрела репутацию существа довольно беспутного, — сказала Моник, вставая. — Действительно, во мне есть что-то необузданное, но земной шарик пока еще крутится в мою сторону. Может, это чувство возникло у меня вследствие материнства? Как вы считаете, Бритт?