У нее не было лакомства, но Маверик поразмыслил немного, поднялся на задние лапы и закружился, приплясывая. Просто для того, чтобы порадовать Миру. Ему было несложно.
— Ай, молодец!
— Леди Минерва, — позвали ее.
Мира увидела рыжеволосую девушку в сером шерстяном платье. Глория — дочка графини Сибил. Как и мать, Глория была весьма хороша собою. Ее красота складывалась из пышущего здоровьем тела, полных энергии движений, выразительных черт — больших зеленых глаз, золотисто-рыжих локонов, пухлых губ. Несколько портили лишь веснушки на щеках, придающие налет какой-то сельской простоты.
Глория приходилась ровесницей Мире, даже смахивала телосложением, и, по всей теории, девушки должны были сдружиться. Однако, дочь графини слишком рано почувствовала власть в своих детских ручках и сделалась грубовато капризна. Пять лет назад, когда девочки виделись в прошлый раз, любимым развлечением Глории было изводить слуг какими-нибудь идиотскими поручениями, вроде — связать за хвосты трех котов и бросить на обеденный стол среди гостей. Немало удовольствия доставляло ей сделать пакость — разбить что-нибудь, испачкать, сломать — а после смотреть, как графиня наказывает кого-то из горничных. Леди Сибил готова была обвинить кого угодно, только не любимую дочь.
Впрочем, графиня сумела трезво оценить ангельский характер дочери и приняла меры. Глория была отдана на воспитание в девичий пансион при монастыре Елены-у-Озера, где провела четыре года. Это закрытое заведение, практикующее суровую дисциплину, пользовалось славой лучшей школы невест в империи Полари. В отличии от других пансионов, что обучали девушек лишь светским манерам, благородным искусствам, умению вести беседы и смирению, Елена-у-Озера давала ученицам нечто большое: мастерство правителя. Считалось, что выпускницы пансиона Елены способны стать надежной поддержкой своим мужьям не только в домашних и светских делах, но и в политике, дипломатии, управлении землями. Покойная императрица Маргарет обучалась там, как и герцогиня Фарвей-Надежда, и леди Иона Ориджин — дочь великого лорда Десмонда.
Похоже, пансион сделал свое дело. Глория вежливо поклонилась, произнесла без капли былой заносчивости:
— Леди Минерва, я от всей души соболезную вам.
— Благодарю, вы очень добры.
— Матушка ищет вас. Время завтрака, леди Минерва. Не разделите ли с нами трапезу?
Мира была приятно удивлена. Даже то, что дочь графини пришла за нею сама, а не послала слугу — уже красивый жест.
— С удовольствием, леди Глория.
— Минерва Джемма Алессандра рода Янмэй, леди Стагфорт, — провозгласил лакей, раскрыв перед Мирой двери трапезной, и девушка удивилась звуку собственного полного имени. Минерва Джемма — нечто слишком помпезное и золоченное, никто не зовет ее так.
Их ожидали за столом леди Сибил и ее муж. Граф Элиас Нортвуд носил снежно-седые волосы до плеч, перехваченные, по северной традиции, серебряным обручем. Этим исчерпывалось благородство его внешности. В остальных чертах, граф выглядел тощим, желчным, брюзгливым стариком, каковым и являлся. Он был на четыре десятилетия старше жены. Изо всех жизненных явлений Элиаса интересовали только корабли: речные и морские; ладьи, каравеллы и галеоны; их оснащение и ходовые качества. Любыми другими делами, не связанными с судоходством, заведовала леди Сибил, и граф не вникал в них без крайней надобности.
Глория была единственным ребенком Элиаса и Сибил. В год их свадьбы графу исполнилось шестьдесят, в таком возрасте даже один ребенок — уже божья милость. От первого брака граф имел троих сыновей, но все они были сейчас в разъездах.
— Как тебе спалось, дитя мое? — спросила Сибил.
«Дитя» — это я, а не Глория, — поняла Мира, поймав взгляд графини.
— Благодарю, миледи. Я спала хорошо и чувствую себя бодрой.
Сибил предложила ей место напротив себя. Мира села и попросила:
— Я бы выпила кофе, если позволите.
— Так и знала, что ты это скажешь, — графиня улыбнулась. Перед Мирой оказалась чашка пахучего горького напитка, диковинного здесь, на севере. Девушка с наслаждением сделала несколько глотков. Есть две вещи на свете, которые чудесно проясняют мысли: уединение и кофе.
— Миледи, я думала о том, что случилось, — сказала Мира.
— И что же?
— Моего отца убили, миледи. В книгах пишут: нужно судить о намерениях по результатам. Я полагаю, засаду устроили именно для того, чтобы убить отца. Это был не грабеж и не случайная стычка. Кто-то послал головорезов для преднамеренного убийства.
— Разве у доброго сира Клайва были враги?
— В здешних краях — нет. Но еще до моего рождения отец жил в столице, и его коснулась одна скверная история — дворцовый заговор. У него могли остаться враги с тех времен.