- Нужно не нужно - придется, - сказал Ходеманн мрачно.
Мы с Ревенко подбросили еще пару вялых шуточек, но от невеселых пророчеств Людгера настроение основательно испортилось.
- Идем в барак, стратеги, - предложил я, допивая кисель.
Казарменного типа домик, в котором жила наша группа, был всем хорош и пригож, грех жаловаться. Официально он именовался жилым блоком. Но из глубин коллективной исторической памяти всплыло и насмерть приклеилось к нашему жилью невеселое татарское словечко "барак".
Там уже собрались на послеобеденный отдых все наши. Не хватало только кавторанга Щеголева, которому теперь предстояло пять суток маяться в изоляторе. У изолятора были свои плюсы (не надо ходить на лекции Кирдэра), но имелись и два крупных минуса.
Во-первых, в изоляторе отсутствовали окна. Как ни хорохорься, как ни храбрись, а это психику калечит. Не за один раз, но все же.
Во-вторых, в изолятор запрещалось приносить книги из лагерного культблока. О, книги в изоляторе имелись, почему нет! "Ясна", "Гаты", "Дисциплинарный регламент офицерских лагерей Главного Управления Лагерей Народного Министерства-Обороны Конкордии" и, конечно же, "Шахнаме". Тот самый шикарный том на русском языке, который конкордианцы щедро раздаривали нашим делегациям накануне войны!
Я сам, к счастью, пока что в изолятор не попадал. От такого круга чтения и ласты склеить можно. Бедный Щеголев!
В бараке, вместо мирного ничегонеделания с какой-нибудь хорошей книжкой (я их нагреб целую тумбочку, чтобы лишний раз не бегать в культблок), меня, увы, ожидал отдых активный: драка и другие незапланированные телодвижения.
Когда мы вошли, там уже разворачивалась драматическая сцена. Так что получилось "Явление надцатое. Те же и Пушкин, Ходеманн, Ревенко".
В проходе между кроватями лицом к двери стоял новенький. Вокруг него в экспрессивных, я бы сказал - просто-таки микеланджеловских позах застыли несколько наших - я сразу узнал со спины Леву-Осназа и Тихомирова. Был там и каперанг Гладкий.
Остальные - человек пятнадцать - лежали на кроватях, с интересом болельщиков следя за развитием событий.
А события развивались так.
- ...собрались одни пораженцы! - орал новенький, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь. - Сдались клонам в первом же бою! Без единого выстрела оставляли города! Целые планеты! И вы смеете называть меня провокатором?! Меня?!
- Повторяю, капитан-лейтенант, - отчеканил Гладкий, повышая голос. Немедленно успокойтесь! Степашин принесет вам свои извинения. Но для начала вы должны выполнить приказ старшего начальника и замолчать.
"Ну и денек выдался... - подумал я. - Сперва Щеголев сорвался, теперь этому неймется... Переодеться еще не успел, а уже в бутылку лезет... И не стыдно: капитан-лейтенант все-таки, комэск небось. Не-ет, наш Готовцев себе такого никогда не позволил бы".
Я не успел толком разобраться в ситуации, но ощутил неожиданно сильный прилив злости. Как всегда, особенно обидно было слышать "сдались клонам в первом же бою", потому что применительно ко многим из нас это было чистой правдой. Взять хотя бы меня...
Капитан-лейтенант и не думал подчиняться приказам Гладкого.
- Пр-ровокатор... - рычал капитан-лейтенант, даже не взглянув в сторону каперанга. - Дерьмо собачье! Вы что, думаете здесь конца войны дождаться?! На наших же трофейных харчах досидеть?! Там целые эскадры на смерть идут, в пекло! Восемьсот Первый парсек в огне! Зелень всякую со вторых курсов сгребают, чтобы было кого в вылет выпихнуть! Американцев уже выписали, докатились! А вы, кадровики...
- Ну хватит, - выдохнул Лева-Осназ, багровый, как буряк. - Придется вам, товарищ капитан-лейтенант, немного отдохнуть... уж не обессудьте...
С этими словами он сделал шаг вперед. Можно было не сомневаться: сейчас последует эффектный прием из богатого осназовского арсенала, после которого скандалист наконец заткнется. И промолчит часок-другой.
Увы, у капитан-лейтенанта была хорошая интуиция. А уж реакция - просто выше всяких похвал.
Удар! - и Лева-Осназ, не ожидавший такой прыти, падает на спину, а капитан-лейтенант, перепрыгнув через кровать, страхует себя от немедленного возмездия со стороны Тихомирова.
Все вскочили на ноги.
- Это уже переходит все границы! - грохочет каперанг.
Я сам не заметил, как в два прыжка оказался рядом с буяном. Лева-Осназ к тому моменту снова был на ногах, но я его опередил.
- Саша, стой! - крикнул мне в спину Ревенко. Но было поздно.
Заводной капитан-лейтенант хотел вмазать и мне, но я был готов к такому обороту событий. Его кулак прошел в двух пальцах от моего виска, а вот мой хук достиг цели.
Хрясь!
Воспользовавшись тем, что я на секунду оглушил смутьяна, на него навалился Лева-Осназ.
Через полминуты обездвиженный медвежьими объятиями Левы и вмиг присмиревший капитан-лейтенант уже извинялся. В первую очередь перед начальником группы - Гладким. Во вторую - перед Левой-Осназом, то есть, простите, старшим лейтенантом Львом Степашиным.
Мне было донельзя стыдно, что пришлось ударить старшего по званию. Не знаю, что на меня нашло... Но уж больно это мерзкое зрелище: офицер в истерике. Тьфу.
- Как его хоть зовут? - спросил я тихонько у Злочева, отводя его за локоть в сторонку. Почему-то в ту минуту это мне казалось самым важным.
- Капитан-лейтенант Богдан Меркулов. Вроде как истребительный комэск с "Нахимова".
- Контуженный, что ли?
- Может быть. Хотя... Хотя скорее всего просто...
- Что - просто?
- Ну, расстраивается, что в плен попал.
У них в Глобальном Агентстве Безопасности все "просто". Но готов спорить, на каждый случай у Злочева сотня задних мыслей, всяких "соображений". Свои соображения по поводу тихой истерики Щеголева, громкой истерики Меркулова, а также относительно прибытия сегодняшнего конвоя и даже участия скромного, уравновешенного младшего лейтенанта Пушкина в происшедшей только что драке.
Именно так. Один раз по морде врезал или сорок один - все равно, в рапорте так и пишется: "участвовал в драке, первым ударил старшего по званию..."
- А что послужило поводом? - спросил я.
- Понимаешь, он еще представиться не успел, а уже начал выспрашивать о перспективах побега. Ему сперва пару раз намекнули, а потом и открытым текстом сказали, что такие вещи всерьез здесь обсуждать нельзя. А он все не унимается. Тогда Лева-Осназ у него полушутя так спросил: "Товарищ, а вы не провокатор, случайно?" Тут он и взорвался.