Большому Брату помощь с ветчиной не требовалась — отодрав жестяную крышку, он торопливо нарезал массу крупными кусками и принялся ее жадно пожирать. Чтобы склизкие куски проскакивали в глотку не так быстро, он заедал ветчину пригоршнями мелких шоколадных печений с малиновой отдушкой. Навалившись на высокий верстак, он придавил задницей корпус разобранного движка от грузовой платформы и, слепо глядя в стоящий перед ним планшет с новостями, то и дело опускал глаза на экран своего браскома. Не увидев ничего нового, он хрюкал, с хрустом сжирал очередную порцию дешевой жратвы, облизывал толстый палец и с яростью тыкал им в браском, вызывая очередного «нужного» человека из более чем обширного списка своих контактов. Обычно каждый из них откликался мгновенно — днем, ночью, во время сна или секса, но откликались на звонок они всегда, а голоса их звучали так вежливо, будто им позвонил президент процветающей крупной компании, а не лидер банды «нулей». Еще вчера они были рады выйти на связь и вежливо поинтересоваться чем они могут помочь Большому Брату. Но вот уже как несколько часов ни один из них не отвечал на повторяющиеся звонки ББ.
Его списали…
Взопревший от духоты и неудобного положения своей огромной туши ББ утер мокрое лицо и вытер ладонь о насквозь промокшую огромную футболку. Корсет вспомогательного экзоскелета немилосердно натирал, но без его помощи толстяк не смог даже толком пошевелиться.
Его списали… конец…
Да иного и быть не могло — как только «нули» хлестнули автоматными очередями по полицейским, он превратился в обреченного и уже приговоренного изгоя. Ладно если бы его самого там не было — можно было бы списать все на наркоту и невоздержанность рядовых «нулей», затем показательно и жестоко казнить половину, а других сдать обозленным копам, чтобы те тоже могли отвести душу в пытках. Но он сам был среди стрелявших и тоже палил с обоих стволов…
Сейчас они находились в старом ангаре, переоборудованным под один из многочисленных тайных складов с продовольствием. Бунты и серьезные проблемы во «внешнем» секторе случались редко, но все же случались. И на случай полной блокады предусмотрительный ББ приказал создать несколько складов и набить их баллонами с кислородом, питьевой водой, медикаментами, жратвой, алкоголем и, само собой, с большим запасом оружия. Пара таких складов могла обеспечить всем необходимым всю банду «нулей» сроком на пару недель. Сюда, в самый дальний склад, подальше от одиннадцатого сектора и его шлюзов, через которые входят полицейские силы, он и привел остатки выживших бойцов, велев подтягиваться сюда же и остаткам подкрепления. Когда долбанные копы явятся за его кровью — а они явятся! — они дадут им жесткий ответ!
Ни один из контактов не отвечал…
Его списали…
— Это ведь была подстава — пробормотал ББ и удивленно моргнул, поняв, насколько жалобно прозвучал его голос.
Молчали не только люди из власти. Молчали и те, кто управлял доками и шлюзами — а значит ему не вырваться за пределы Астероид-Сити. Он как крыса в большой стальной банке… мечется туда-сюда, скалит зубы, но понимает, что это конец…
Его списали…
Браском пискнул…
Едва не подавившись, Большой Брат выплюнул полупережеванную массу ветчины и шоколадных печений, торопливо поднес браском ближе к глазам.
Ого…
Ему написал один из очень особых контактов. Один из правления седьмого сектора — серый, но влиятельный человечек, которого часто использовали в роли посредника в тех случаях, когда небо желало донести свои желания до грязи…
Послание было лаконичным и ёмким: «Жить хочешь?».
Подумав, ББ облизал грязные губы и ответил еще короче: «Очень».
Затаив дыхание, он ждал, а его жирная туша продолжала колыхаться от нервных спазмов экзоскелета, считывающего нервные импульсы огромного тела. Большому Брату хотелось вскочить и начать носиться по заставленному стеллажами складу, снося все на своем пути. Но он сидел неподвижно и ждал ответа. Этого же ждали и остальные «нули», занявшие место около входа, где теперь воняло дерьмом, кровью и медикаментами. Раненых много и часть из них уже умерла…
Браском пискнул снова и на этот раз послание было куда содержательней.
«Нортис Вертинский. Найди и убей».
Часто закивав, ликующий Большой Брат торопливо пробормотал в экран, зная, что анализатор распознает голос и переведет в текст: «Найду и убью. Отрежу ему башку и отправлю как доказательство куда надо!».
«Хорошо. Сделай быстро».
— Он сдохнет в муках! — пообещал рычащий ББ.
«Нет. Просто убей. Быстро. Голову доставь. И будешь прощен. Не справишься — умрешь сам».
«Я понял».
«Чтобы ты жил, Нортис Вертинский должен умереть».
«Да».
«Приступай».
Экран браскома мигнул и переписка исчезла бесследно. Посидев с минуту неподвижно, ББ повернулся к тревожно напрягшимся бойцам и прорычал:
— Подъем, парни! У нас есть работа!
17.
Вертинский снова находился на грани жизни и смерти.
Трудно даже подсчитать в какой уже раз его изуродованный организм изо всех сил цеплялся за право на существование. Но теперь у него было чуть больше шансов — благодаря не слишком умелому, но старательному медицинскому уходу.
Он лежал на положенных поверх теплых труб пластиковых матах у стены высокого и узкого технического коридора, выглядящего также, как и сотни других отсеченных переборками и бетонными стенами аппендиксов гниющего Астероид-Сити. Но это пространство, будто венами и артериями, пронизанное стальными и пластиковыми трубами помещение отличалось от обычного застенного крысятника.
Никаких крыс и их дерьма, никаких протечек, что в свою очередь избавило от луж, влажности и вони. Не слишком ровный пол чисто выметен, на тянущихся вдоль стен и под потолком трубах стоят пластиковые контейнеры, рядом лежат туго перетянутые одеяла, подушки и самодельные гамаки с крюками — накинь такие на любые держатели и постель готова. Монолитная стена с одной стороны, опущенная стальная переборка с другой и запертая на засов железная небольшая дверь с третьей обеспечивали приватность и защищенность этого уголка, а пара свисающих с потолка светильников, незаконно врезанных в электролинию, обеспечивали достаточное освещение. Пара проводов тянулась и к старому служебному монитору из тех, что многократно отработали свой ресурс, были не раз отремонтировали и наконец списаны. На экране беззвучно что-то бубнила улыбающаяся голова лживого местного диктора, как всегда вещающего лишь о хорошем. Бесплатное вечное тепло исходило от труб, а его излишки уходили в узкую вентиляционную щель, забранную мелкой решеткой. Тут было душновато, но любой из обитающих во внешнем секторе нищих бедолаг продал бы душу за право жить здесь.
Нажав рычаг очистки, молодой парень в потрепанной униформе докового рабочего поднялся с ящика переносного туалета, натянул штаны, сделал пару шагов и уселся на трубу рядом с коротко стриженной светловолосой девушкой. Зеленые узоры татуировок покрывали все видимое пространство ее тела, уходя за красный воротник старого серого комбинезона и вновь выбегая из рукавов, чтобы испятнать кисти свисающих с коленей рук. Девушка неотрывно смотрела на замершего в медикаментозной коме Нортиса Вертинского. По ее левой щеке медленно сползала одинокая слеза. Сердито стерев ее, она зло фыркнула и потянулась поправить одну из двух уходящих в израненное тело допотопных капельниц и нескольких идущих от стоящего на полу блока трубок. Сползшее тонкое одеяло полностью открыло мертвенно бледное тело Нортиса с залитыми медицинским клеем ранами от игл. По выступившим под кожей ребрам тянулась паутина кровеносных сосудов, выглядящих как сжавшаяся вокруг жертвы темная паутина, вполне гармонирующая со шрамами, частыми пятнами кровоподтеков и буграми вспухших ссадин. Там, где живая плоть соединялась со сталью протезов, кожа почернела, а из проделанных тонких разрезов сочилась медленно стекающая на подложенные тампоны мутная гнойная жижа с красными вкраплениями. Из груди и живота выходили провода, тянущиеся к опутанному кабелями попискивающему блоку, что в свою очередь был соединен с выключенным сейчас планшетом. Еще по проводу было подсоединено к каждому из протезов Вертинского.