— Ого! Вот так красавица! Настоящая Венера! — вполголоса проговорил полковник Ленсфорд, подвигаясь далее к крыльцу.
— Кого это вы называете Венерой? — тревожно осведомился Реджинальд, хорошо знавший бесшабашное волокитство своего начальника.
— Кого? Разумеется, ту, которая стоит во втором окне, вон ту, высокую, черноволосую и черноглазую. Это прямо чудо красоты! Белобрысая в первом окне не в моем вкусе. Очень уж пресноваты эти блондинки.
— Вы правы, полковник, — произнес сквозь зубы Реджинальд, с одной стороны, оскорбленный таким пренебрежительным отзывом о предмете его страсти, а с другой, находивший нужным поддержать вкус Ленсфорда.
— Впрочем, — продолжал полковник, — и белобрысая недурна, надо отдать ей справедливость. За неимением лучшего и она… Ах, черт возьми! — вдруг прервал он сам себя, только теперь заметив возвышающуюся за Сабриной фигуру человека, которого боялся и ненавидел.
Неожиданность встречи здесь этого человека была так велика для Ленсфорда, что он даже побледнел.
«Однако, Юстес все еще здесь», — со своей стороны изумлялся про себя Реджинальд, когда увидел, что из-за плеча Веги на него смотрит двоюродный брат. Он предполагал, что тот уже давно уехал домой к отцу.
Возмущенная дерзкими взглядами Ленсфорда, старшая хозяйская дочь отошла от окна. Сестра последовала ее примеру, между тем как сэр Ричард подошел к Юстесу Тревору и сказал ему:
— Мистер Тревор, я желал бы, чтобы вы были свидетелем, как ведут себя ваши кавалеры и королевские офицеры. Если не ошибаюсь, вам для этого сейчас представится прекрасный случай.
В словах и тоне говорившего был такой явный намек, который десять дней назад заставил бы Юстеса обнажить шпагу, тем более, что на помощь ему приближался его родственник. Но в эту минуту юноша и не подумал сделать это. За истекшие десять дней его политическое мировоззрение очень изменилось, и вместо ответа он поспешил прижаться лицом к стеклу окна.
Остановившись перед крыльцом дома, Ленсфорд скомандовал отряду образовать линию, параллельную фасаду дома. При этом маневре оба кузена очутились лицом к лицу.
Юстес по-дружески поклонился Реджинальду. Тот ответил ему с холодной сдержанностью, причину которой юноша смутно почувствовал.
Между тем сам мистер Поуэль оставался на крыльце, точь-в-точь в той же позе, что и в тот достопамятный вечер, когда он с таким презрением разорвал заемное письмо короля. По открытому лицу старика не было заметно, чтобы он боялся своего поступка и страшился ответственности за него. Напротив, старик смотрел так же смело и презрительно, как тогда. Окинув взглядом военный отряд и окружавшую его народную толпу, он сравнил приблизительную численность обеих сторон и пришел к заключению, что ему можно продолжать прежнюю тактику. И когда полковник Ленсфорд приблизился с видом той небрежности, к которой привык в качестве бывшего придворного, он был встречен взглядом, полным достоинства и спокойной самоуверенности. Уже раздраженный тем, что увидел в окне, королевский офицер еще более был разгневан этой «негостеприимной» встречей и решил показать свои когти.
— Вы Эмброз Поуэль? — резко спросил он помещика, осаживая своего коня перед ступенями крыльца. Он даже не счел нужным поклониться.
— Да, сэр, я Эмброз Поуэль, — ответил старик. — Если вы сомневаетесь в этом, то обратитесь за справкой к сопровождающему вас джентльмену. Этот джентльмен должен хорошо знать меня, — со свойственным ему сарказмом прибавил он.
Это был новый удар для Реджинальда Тревора; но сейчас не время было ему отвечать на него, и он угрюмо промолчал.
— Я считаю свидетельство капитана Тревора излишней формальностью, и без нее я верю, что вы именно тот, кто мне нужен, — пренебрежительно ответил Ленсфорд.
— По какому делу я вам нужен, сэр? — подчеркнуто холодно спросил мистер Поуэль, заметив, что полковник говорит с ним таким тоном, каким полицейские разговаривают с пойманным преступником.
— Мне нужно от вас, чтобы вы уплатили ваш долг.
— Вы ошибаетесь, сэр. У меня нет долгов.
— Нет, есть, и вы это отлично знаете, мистер Поуэль! Но, быть может, вы желаете, чтобы я называл это обязательством? Извольте, я скажу так: мне нужно от вас, чтобы вы погасили свое обязательство.
— Никаких непогашенных обязательств я за собой не признаю.
— Опять позволю себе возразить вам. Вы должны королю три тысячи фунтов стерлингов. Как подданный его величества вы обязаны помочь ему нести государственные тяготы, обязаны, подобно другим подданным, внести и свою лепту на нужды государственной обороны. Вы однажды уже отказались исполнить эту обязанность…
— И теперь отказываюсь от этого незаконного требования, — спокойно оборвал его старик. — Вам не удастся получить от меня ни одного пенни.
— Однако мы получим их.
— Никогда!
— Значит, вы продолжаете упорствовать? — злобно воскликнул Ленсфорд. — Но я научу вас повиновению! Повторяю: если вы не дадите добровольно требуемой королем суммы, я возьму ее у вас силой, слышите? Я должен это сделать и сделаю! Если у вас не найдется этой суммы, я возмещу ее вашей дорогой посудой, которой, как мне известно, у вас излишне много. Я говорю совершенно серьезно, мистер Поуэль, — продолжал он, заметив на лице своего собеседника насмешливую улыбку, — и знаю, что говорю. Томас Ленсфорд никогда не бросает своих слов на ветер, и вы очень ошибаетесь, если воображаете, что он уйдет отсюда с пустыми руками.