Когда на горизонте заалела утренняя заря, на главной башне монмаутской крепости уже развевался совсем другой флаг, чем раньше. Славный штандарт Свободы сменил опороченное знамя Стюартов.
Глава XXV. БЕСЕДА ДВУХ ДРУЗЕЙ
— Что с вами, Ричард? Чего вы приуныли? Это совсем не идет храброму воину, только что взявшему целый город. Вы смотрите так, словно сами попали в плен.
Так говорил полковник Роберт Кэйрль полковнику Ричарду Уольвейну. Беседа их происходила около двух часов пополуночи, вскоре после перехода Монмаутса из рук роялистов в руки парламентариев. Кэйрль привел соратника в свою квартиру, очень хорошую и прекрасно обставленную. Он привык жить на широкую ногу, имел большое состояние и умел им пользоваться.
Друзья сидели перед большим, богато накрытым столом и с аппетитом ели разнообразные холодные закуски, оказавшиеся в буфете, несмотря на поздний час. За кубком хорошего старого вина они возобновили свои прежние, чисто товарищеские отношения, которые одно время были прерваны переходом Кэйрля на сторону роялистов, а теперь, с возвратом его к парламентариям, начали вновь укрепляться.
— Да, Ричард, если бы не вы, Массею так скоро не удалось бы взять Монмаутса, — проговорил Кэйрль, продолжая начатую беседу.
— Нет, он этим обязан скорее вам, Роберт, — возразил сэр Ричард. — Надо же отдать должное и черту, как уже успели прозвать вас роялисты, — с улыбкой добавил он.
Кэйрль не обиделся на эту шутку и с веселым смехом подхватил ее.
— Так как в данном случае я в роли «черта», то вам нечего и беспокоиться насчет того, что мне будет воздано «должное», — заметил он. — На мою голову теперь посылается весь запас ругательных слов, каким так богат лексикон роялистов. Но пусть называют меня, как хотят, я этим нисколько не буду смущен; совесть моя чиста, и мне нечего стыдиться своего поведения, каким бы оно ни казалось в глазах других. Вам известны его мотивы, Ричард.
— Конечно, я знаю, что руководило вашими поступками, Роберт, и никогда не осуждал вас. Я говорил об этом Массею, когда мы с ним вчера вечером находились на Бекстоне и любовались на Монмаутс как раз в то время, когда мне принесли вашу записку, вынесенную отсюда в деревянной ноге нашего тайного вестника.
— Благодарю вас, Ричард! — воскликнул взволнованным голосом Кэйрль. — Впрочем, другого отношения ко мне я от вас и не ожидал. Когда я узнал, что вы находитесь в Хай-Мидоу-Хаузе, то решил присоединиться вновь к вам во что бы то ни стало, хотя бы мне пришлось бежать одному. Вы и представить себе не можете, как мне было противно среди роялистов. От них так и веет одуряющим запахом разврата. Роялисты и паписты пропитали своим специфическим запахом весь Монмаутс. Но теперь, надеюсь, скоро в стенах этого города повеет другим духом. Об этом позабочусь я сам. Массей сказал, что намерен сделать меня здешним комендантом.
— Радуюсь этому, — с искренностью проговорил сэр Ричард. — После того, что вами сделано, вы вполне заслуживаете такого доверия.
— Ну, сделал-то я, в сущности, немного. Тонкий план, только выполненный мною, задуман был вами, Ричард.
— Выполнение-то и важно. Успех плана именно от этого и зависит.
— Ну, что нам считаться, Ричард! Каждый из нас сделал, что и как мог.
— С этим я, пожалуй, согласен, Роберт. Но, благодаря глупой случайности, успех наш висел на волоске, когда нам с моста сообщили о бежавшем корнете.
— Да, момент, действительно, был критический, — сознался Кэйрль. — Я сам подумал тогда, что все пропало.
— Однако, вы выпутались из этой петли великолепнейшим образом! — подхватил сэр Ричард. — Я едва удержался от смеха, когда вы так искусно разыграли возмущенного «ложью» сбежавшего корнета. Впрочем, он и в самом деле струсил, хотя и по другой причине, чем та, которую вы расписывали перед мостом. А каким глупцом оказался тот офицерик, который начальствовал на мосту! Наверное, его теперь уже нет в живых. Следовавшие за нами товарищи вряд ли пощадили его.
— Да, боюсь, что так, — сказал Кэйрль. — В сущности, это был один из самых симпатичнейших людей в здешнем гарнизоне.
— Интересно знать, что сталось с вашим корнетом, который продемонстрировал такую удивительную прыткость ног? — сказал сэр Ричард.
— Все это мы узнаем завтра, когда будем проводить смотр. Корнет, может быть, ухитрился опять удрать. Пожалуй, и не один он. А оставшиеся здесь подозрительные субъекты все будут мной обезврежены. Я очищу весь город от роялистов, папистов и тому подобной гадости.
Наступило минутное молчание. Кэйрль достал бурдюк с испанским вином и наполнил им оба кубка. Когда он снова взглянул на своего собеседника, то заметил на его лице прежнее озабоченное выражение.
— В самом деле, что с вами, Ричард? — вторично спросил он, ставя перед ним кубок. — Право, вы смотрите так уныло, словно я — принц Руперт, а вы мой пленник… Простите, что я пристаю к вам с расспросами о причине вашей необъяснимой грусти. Кажется, не следовало бы грустить после такой блестящей экспедиции, как та, которая привела вас сюда. Но если у вас есть тайна, то я, конечно, не настаиваю. Быть может, вас тяготит что-нибудь, относящееся к сердечным делам? Тогда, разумеется, я молчу.