Хаакен был молодым человеком весьма крепкого телосложения, а ростом, пожалуй, превосходил своего названого брата.
Он нарочито осторожно приблизился к Браги и, обойдя вокруг него, объявил:
— Это действительно ты. Будь я проклят. И у тебя хватило наглости явиться после всех тех страданий, которые мне пришлось пережить?
— Ах ты, лживый сукин сын! — заорал кто-то среди палаток, и на плац выбежал ещё один солдат — высокий тощий загорелый парень с имбирного цвета шевелюрой. — Ну и дела! Это и вправду он. Что ты здесь делаешь, Браги?
Это был Рискерд Драконоборец — дружок Хаакена и единственный в роте — кроме них двоих — уроженец Тролледингии.
— Так это действительно ты, — обняв Браги за плечи, продолжил Хаакен. — Чтоб я сдох! Мы были уверены, что ты убит.
— И чего тебе вздумалось вернуться? Ездил бы себе где-нибудь и ездил. Хаакен, нам с тобой теперь ни в жизнь не рассчитаться за похоронную компенсацию.
— Совсем не изменился, — рассмеялся Браги, обращаясь к Хаакену.
— На удивление туп, — ответил тот. — Не могу вколотить в него даже малую крупицу разума. Скажи ребятам, Рискерд.
— В момент. — Драконоборец подмигнул Рагнарсону.
— Итак, рассказывай, — произнес Хаакен. — Как ты сумел выбраться из Аль-Ремиша? Где ты болтался? Может быть, тебе лучше было бы отправиться в другое место? Нам скорее всего придется топать в Симбаллавейн. Ученик что-то затевает, и мы, наверное, опять окажемся в самой гуще. Ну как? Тебе есть что сказать?
— Наверное, — с ухмылкой ответил Браги. — Если ты на некоторое время заткнешься. Ты за последние пять минут сказал больше, чем обычно произносишь за год.
Появились остальные солдаты из отделения Браги. Они несли что-то несвязное, проявляя более чем умеренное любопытство к похождениям своего командира.
— Ого, — произнес Хаакен. — К нам движется лейтенант Трубачик.
— Лейтенант?
— Прошла масса повышений. Сангинет уже капитан.
Браги непроизвольно поцокал языком, он почему-то заволновался.
— Ты опоздал Рагнарсон, — бросил Трубачик сходу. — Тебе следовало заступить в караул десять месяцев тому назад. — Он хихикнул, явно довольный собственной шуткой, и добавил:
— Тебя хочет видеть капитан.
На взмыленной лошади прискакал курьер. Сангинет приказал закрыть ворота лагеря и построил роту.
— Началось, господа, — объявил он. — Мы выступаем в Симбаллавейн. Там к нам присоединится генерал Хоквинд.
Пять адских дней марша по сорок-пятьдесят миль в день. Затем их догнал курьер и сообщил, что полк Непобедимых, вступив в бой с частями Хоквинда, нашел свой быстрый и бесславный конец. Спастись смогла лишь горстка врагов.
Вдали замаячили стены Симбаллавейна.
— По-моему, он такой же большой, как Итаския, — пробурчал Браги, обращаясь у Хаакену.
— Даже, пожалуй, больше. — У ворот их радостно приветствовала толпа. — Думаю, что мы уже выиграли войну. Ведь город — это на самом деле просто здоровенная мышеловка.
— Откуда такая тоска и грусть? Откуда столь несчастный тон? — затараторил Драконоборец. — Глянь-ка лучше на девчонок. Посмотри, каким огнем горят их глаза. Я вижу, что они готовы к наступлению. — Он приветственно помахал ближайшей.
— Сангинет намерен…
Девица бросилась к Рискерду. Сунув ему в руки букет цветов, она зашагала рядом с солдатом, что-то весело щебеча. Драконоборец отвечал ей столь же радостно-взволнованно. Взаимное незнание языка, кажется, совершенно не мешало беседе.
У Хаакена отвисла челюсть. Не его физиономии возникла весьма зловещая ухмылка, и, не очень уверенно помахивая рукой, он прохрипел:
— Привет, привет…
— Легче, легче — посоветовал ему Браги. — Иначе ты, братишка, всех их соблазнишь своим красноречием.
Рагнарсон поправил на спине ранец и выпрямился, стараясь выглядеть привлекательным, но без рисовки, как и положено капралу. Ему временно вернули отделение, так как Хаакен не захотел оставаться командиром.
Он поймал на себе насмешливо-благожелательный взгляд капитана. Браги не знал, почему сразу после вступления в гильдию он привлек к себе внимание Сангинета, а затем стал его любимцем. Это отравляло Браги жизнь, так как Сангинет гонял его гораздо больше, чем всех остальных новобранцев.
Оказалось, что они попали в солдатский рай. Выпивка дармовая, женщин доступных сколько угодно — только руку протяни, служба легкая… Обыватели во всем стремились угодить воинам гильдии. Впервые за все время Браги понравилось быть солдатом.
Идиллия продлилась две недели.
Густой дым застилал горизонт. Воинов Нассефа никак нельзя было назвать благородными завоевателями. Они сжигали все, что не могли унести, а людей убивали. Бич Божий делал все, чтобы внушить обывателям ужас.
— Готов спорить, что у него большое войско, — заметил Браги.
— Боюсь, что даже слишком большое, — откликнулся Хаакен.
Бич Божий свирепствовал уже много дней. В его руки попала вся страна за исключением столицы и нескольких отдаленных небольших крепостей.
— Их, наверное, тысяч сто, — высказал предположение Рискерд.
Если он и ошибся, то ненамного. Военный азарт и стремление на дармовщинку разжиться грабежом проникли даже в самые отдаленные уголки Хаммад-аль-Накира. Многие тысячи тех, кого ни на йоту не интересовали религиозные идеи Эль Мюрида, откликнулись на призыв встать под его знамена.
Они ставили под сомнение его социальные воззрения и претензии на духовную власть, но им была по вкусу мысль о восстановлении Империи во всем её величии. Запад разрушил Ильказар, но теперь молот истории попал в другие руки.