Следователям я соврал, что вижу перчатки в первый раз.
А знаю ли я настоящую Кэйти? Прежде я никогда не сомневался в ней, но теперь утратил прежнюю уверенность. Быть может, моя жена вела тайную жизнь. Быть может, Ванессе удалось склонить ее к лесбийской любви и у них завязался роман. Кэйти, естественно, иногда задерживалась в университете допоздна и в целом проводила на работе не меньше времени, чем я. Следовательно, такую возможность исключать нельзя. Но и эта теория не объясняла, откуда взялся человек в маске и что он делал в библиотеке. А также с чего Джеку вздумалось звонить мне после стольких лет молчания и за что с ним расправились.
Все это было так странно, так ненормально, что я едва не расхохотался. Однако пульсирующие раны на лице и руке вернули меня к реальности. Сегодня меня пытались убить. Будто этого мало, двое моих знакомых умерли независимо друг от друга насильственной смертью. И создавалось впечатление, что на меня, на Кэйти или на нас обоих хотели свалить по крайней мере одно из этих убийств.
Я вдруг понял, что до недавнего времени не ценил жизнь, потому что она текла своим чередом, не встречая на пути никаких препятствий. У меня было двое милых, здоровых детей, красивая и добрая жена, хороший дом и прилично оплачиваемая работа, на которой не приходилось особенно надрываться. И все же я не мог вспомнить, когда в последний раз просыпался с ощущением полного счастья. Жизнь могла сложиться еще лучше — вот что грызло меня изнутри. Я мог бы зарабатывать больше, иметь больше свободного времени, быть стройнее, привлекательнее, популярнее у женщин… С другой стороны, мне никогда не приходило в голову, что жизнь могла бы сложиться намного хуже. И сейчас, когда я валялся на койке в тюремной камере, когда моя жена пропала, а мой дом ограблен, когда надо мной висело обвинение в преступлении, которого я не совершал, — я научился ценить свое счастье, но было уже слишком поздно…
В двери провернулся ключ. Я подскочил на койке, и от резкого движения в глазах на миг помутилось. В камеру вошел Дуглас Макфи, все с тем же потрепанным портфелем в руке и широкой улыбкой на круглом лице.
— У меня хорошие новости, Том, — прощебетал он, растянув слово «новости» едва ли не до бесконечности.
— Вы нашли Кэйти?
Чуть раньше я попросил Макфи позвонить ей на мобильный, и он неохотно согласился.
Улыбка исчезла. Он подошел к койке и встал в паре шагов от меня.
— Боюсь, что нет. Однако новость вас все равно обрадует. Полиция все-таки взялась за ум: вас отпускают под залог. Возможно, вас снова захотят допросить, потому в ближайшее время из страны не уезжайте. И еще, вы обязаны сообщить в полицию, если ваша жена выйдет на связь. Если она невиновна — а так оно, несомненно, и есть, — то ей надо прийти в полицию и снять с себя всякие подозрения.
— Сколько сейчас времени? — спросил я, устав уже защищать Кэйти. Похоже, он не удосужился позвонить ей. Пижон чертов.
Адвокат посмотрел на часы и сказал, что без пяти восемь.
Итак, куда мне сейчас отправиться? Где искать Кэйти, я не знал. Дети остались у тещи, а домой вообще лучше не соваться. Да, не сказать, что выбор велик… Надо бы выпить рюмочку. Или даже две. Ничто так не помогает пережить трудные времена, как алкоголь.
Я встал с койки и двинулся вслед за Макфи. Пройдя несколько коридоров, мы оказались в вестибюле. Это было небольшое и ничем не примечательное помещение с многочисленными плакатами на стенах; те в красках расписывали неприятные последствия, грозившие потенциальным правонарушителям. Вдоль одной из стен шел ряд перегородок из бронированного стекла, за которыми полиция оформляла своих клиентов. Возле стойки топтались новоприбывшие — двое подростков с крысиными мордочками в стандартной униформе малолетних преступников: большие кроссовки, мешковатые джинсы, толстовки с капюшонами. Их регистрацией занимался тот же сержант. На лицах подростков застыло скучающе-нагловатое выражение, и никаких признаков страха они не выказывали — не то что я три часа назад.
По ту сторону стекла появился молодой коп и указал мне на другое окошко. Там он оформил мне освобождение под залог. Где-то на заднем плане надрывался телефон; отвечать на него никто не спешил.
Я подтвердил подписью, что все изъятое при аресте имущество получил назад и претензий не имею.
— Благодарим вас за сотрудничество, сэр, — сказал коп, да с таким энтузиазмом, что я подумал, а не ляпнет ли он сейчас что-нибудь в духе «Мы ведь теперь друзья, да?». К счастью, до этого не дошло.
Я пробурчал что-то в ответ и спросил, может ли кто-нибудь подвезти меня до университета — у меня там осталась машина.