— Пять, два, восемь, один.
— Отлично. Переворачивайся на живот.
— Берите что угодно, только, ради Бога, не трогайте детей!
Так они все-таки были здесь. Вот и прекрасно.
— Мне нет до них дела, — соврал Ленч, чтобы она вернее его послушалась. — А сейчас делай, что говорят.
Она перекатилась на живот, и он вытащил из куртки две пары одноразовых пластиковых наручников и связал ей сначала запястья, а затем лодыжки. Она не сопротивлялась, без конца повторяя, чтобы брал что угодно, только не трогал ее внуков.
— Открой рот пошире, — велел он и, когда она повиновалась, засунул туда мячик для гольфа, закрепив его малярным скотчем.
Полностью обездвижив женщину, Ленч вышел из комнаты и спустился по лестнице. В этот раз он позволил детектору движения его засечь. По всему дому сработала сигнализация. Он нашел клавиатуру и ввел код, отключив систему.
Теперь можно было двигаться дальше. Только сперва надо позвонить.
— Подгони фургон к дому и жди. Двигатель не глуши.
Он вновь поднялся на второй этаж. Люди, которых Ленч сегодня задействовал, заслуживали доверия, им уже приходилось убивать. Однако он понимал, что в случае с детьми они станут колебаться, и считал это слабостью. Не существует границ, которые нельзя переступить, — еще один урок, который наемник усвоил за четыре года, проведенные на полях сражений бывшей Югославии. Он воевал на той стороне, где ему предлагали больше денег; в стариках, в детях, во всех людях он видел лишь потенциальную добычу. Все они не более чем мешки с мясом. Однако не каждому дано это понять, поэтому ему пришлось вдвое повысить своим собственным наемникам плату за ночную работенку.
Малыши Меронов крепко спали в двухъярусной кроватке в одной из спален. С обоев смотрели диснеевские персонажи, повсюду валялись мягкие игрушки. Даже такому человеку, как Ленч, сразу становилось ясно, что Айрин Тайлер в детях души не чаяла. Прокравшись в темноте, он взял мальчика с верхней кроватки. Тот чуть шевельнулся, и Ленч тихонько пронес его через весь дом. Он слышал, что Айрин Тайлер за дверью пытается освободиться, но не придал этому значения: она была совершенно беспомощна.
Подходя к входной двери, Ленч услышал звук подъезжающего фургона. Он открыл дверь ногой и быстро двинулся по дорожке со спящим ребенком на руках. В фургоне его ждало двое. Пассажир вылез и открыл задние двери «бедфорда». Сейчас он был не в маске, а в бейсболке с низко опущенным козырьком, чтобы его в случае чего не опознали. В задней части кузова лежали два матраса. Ленч положил мальчика на один из них и торопливо зашагал обратно к дому, озираясь по сторонам, — не зажегся ли свет в соседних домах? Не горело ни огонька.
Когда Ленч снова приблизился к детской кроватке, девочка беспокойно заворочалась. При необходимости можно было бы заклеить девчонке рот и связать ее, но все же лучше обойтись без этого, чтобы не возникли проблемы с сообщниками. Он взял ее на руки и вышел; она так и не проснулась.
Когда оба ребенка были в кузове, человек в бейсболке закрыл двери фургона.
— Не нравится мне это, — прошептал он.
— С ними все будет нормально, — сказал Ленч. — Не вздумай облажаться. Тебе есть что терять.
Ленч располагал уликами, которых хватило бы, чтобы засадить обоих подельников за решетку до конца жизни.
Человек в бейсболке что-то проворчал и забрался в кабину. Через секунду фургон набрал ход и скрылся из виду.
Окна соседних домов по-прежнему оставались темными, шторы — задернутыми. Ленч отошел от освещенной площадки под фонарем и медленно двинулся к дому, ощущая знакомую дрожь возбуждения, — словно чьи-то прохладные пальцы нежно ласкали его в паху.
Убивать Айрин Тайлер особых причин у него не было. Его лица она не видела и описать бы не смогла при всем желании. Да, она слышала его голос, но что с того? Он мог спокойно оставить ее прямо так — связанной, как цыпленок, неспособной даже позвать на помощь.
Однако уйти просто так значило бы упустить великолепную возможность. Не часто он себя баловал в последнее время. И кроме того, он хорошо помнил слова, которые сказал его командир много лет назад в сожженной мусульманской деревушке, бросив небрежный взгляд на груду холодеющих трупов — бывшую семью из десяти человек: «Мертвец не покажет на тебя пальцем».
35
Я спал смутным сном без сновидений. Неясно помню, что ненадолго просыпался среди ночи из-за боли в плече, однако в тот день я слишком устал, чтобы боль или любая другая из моих бесчисленных проблем по-настоящему тревожила, и через мгновение я снова забылся.