— Выходит, кто-то из лагеря спускался вниз? Спускался? — Меркулов схватил меня за плечо, так он разволновался.
— Да. Злочев, лейтенант ГАБ, отправился туда, как только сообразил, что его никто в лагере силой не держит. Он был уверен, что, раз есть тропа, рано или поздно она куда-нибудь да выведет. Рассовал галет по всем карманам, прихватил из пищеблока чайник с питьевой водой — и пошел.
— Ну и?
— Дошел. Насчитал восемь слоев вот этого. — Я обвел рукой фиктивный «туман» вокруг нас. — Мы называем его Мутью. Там, пониже, стоит несколько клонских автоматических станций.
— Боевые?
— Скорее научно-исследовательские. Злочев видел ручей, в котором вода была как желе. То есть совершенно не вода. От одного слоя Мути к другому сильно скачет давление. Из-за этого Злочев чуть не погиб. Вообще, если бы его клоны назад не притащили, мы бы с ним больше не разговаривали.
— Отправились в погоню?
— Куда там! Им без разницы. Ушел — и иди себе. Спасибо каперангу Гладкому. У него хорошие отношения с майором Шапуром, комендантом лагеря. На почве фехтования сошлись. Так вот через сутки после исчезновения Злочева они с Шапуром пофехтовали, как обычно, а майор и говорит: «Жаль вашего лейтенанта. Мы же предупреждали, что уход с плато равносилен смерти. Написано же специально по-русски: прохода нет! А вы все лазите, как будто читать не умеете». Гладкий об уходе Злочева знал. Но он не думал, как и все они тогда, что здесь действительно так уж опасно. Гладкий к нему с расспросами, а Шапур отвечает: «Я не имею права распространяться о реальных параметрах местных аномалий. Но вы пехлеван и вообще человек хороший. Так и быть, одну безобидную цифру назову: чтобы достичь ближайшего источника питьевой воды, надо пройти двести семь километров. Из них около сорока километров — Муть. Вдобавок к этому — аномальные зоны. Даже если вашему лейтенанту голову не оторвет тем, что мы называем пробоем, если его не сожрут слепни, если не убьет повышенное давление, он все равно погибнет от жажды».
Тут Меркулов меня перебил:
— Но клоны как-то здесь ходят! Или ходили по крайней мере! Кто-то же тропу протоптал!
— Правильно. То же самое Гладкий спросил у майора. Шапур ответил, что на планете раньше велись интенсивные исследования…
— Ну еще бы!
— …И в результате ценой долгих проб и ошибок здесь были построены дороги и кое-какие объекты. Космодром, например. А в местах сгущения аномалий удалось проложить только пешие условно безопасные маршруты. По которым двигались экспедиции в специальных герметичных костюмах, с кучей разного снаряжения. Воду им забрасывали вертолеты. Что не всегда удавалось. И даже в этих хорошо обеспеченных, отслеживаемых с орбиты экспедициях без жертв не обходилось…
— Понял. Короче, этот твой Гладкий уговорил коменданта лагеря, и добренький клон послал за Злочевым своих людей?
— Да. У них в цитадели есть несколько легких скафандров. Они спустились по тропе — главное, прошли через один мерзкий слой, где давление в три с лишним атмосферы, — и нашли Злочева в полной отключке. Притащили в лагерь и даже кое-как откачали. А нам объявили, что это было в последний раз. Ни при каких условиях они за беглецом больше не отправятся. У нас от побега отказались сразу четыре группы. Это только из тех, о которых мне точно известно, что побег готовился.
— Так что — Злочеву за побег вообще ничего не было?
— Вы еще не знаете клонов. — Я улыбнулся. — С юридической точки зрения, Злочев не ударился в бега, а «ходил на прогулку». Но ведь из-за своей «прогулки» он пропустил несколько занятий и молитв, то есть нарушил дисциплинарный регламент! Вот за это его и посадили на пять суток в изолятор.
Меркулов хохотнул.
— Да-а… дисциплинка… Ладно, хватит языками чесать. Хоть убей, хочу своими глазами еще один слой увидеть. Идем?
— Ну давайте. Только учтите: нас с вами тоже в изолятор посадят, если мы через полтора часа не вернемся. А без ужина так точно останемся. Поэтому дойдем до кроулера — и сразу назад.
— Договорились.
Не могу сказать, чтобы Меркулов мне нравился. Скорее даже наоборот. Но одного у него не отнять: был он человеком храбрым, даже самоубийственно храбрым.