— Случись что — большевики нас одной петлей задушат… Ты это хочешь сказать? — невесело уточнил Студент.
— Не случится! С такими, как ты, я долго проживу. А уж если доведется, дешево нас не купят. До гробовой доски будем верны анархии. — Моряк подошел к двери и прикрыл ее поплотнее. — Я должен был проверить тебя на излом и на скручивание, без этого нельзя. Ты сам виноват: пароль-то назвал старый. Дело прошлое, но для меня и так осталось загадкой — какая тебя гнала нужда тогда к нам в ненастье и заполночь?
— А никакой загадки: сошел с поезда и сразу направился по адресу.
— Так ведь безопаснее было до утра переждать на вокзале.
— Как раз это-то и рискованнее. На таком вокзальчике каждый на виду, и можно вызвать подозрение. Как-никак посторонний.
— А шастать впотьмах в такой поздний час в поисках явочной квартиры? Ведь надо было пробираться через весь город, в котором объявлено военное положение. Хождение по улицам после десяти вечера запрещено. Это разве не риск?
— Из двух зол я выбрал меньшее. Приди я утром, для тебя бы стало загадкой, а что я делал на вокзале или в городе целую ночь.
— Резонно, — согласился Ростовский. — Теперь я скажу тебе откровенно, что тот пароль, который ты назвал во дворе, переменили, потому что нас кто-то предал и сообщил чекистам пароль, а может быть, и явки. Чекисты предпринимали попытки разделаться с нами. Но мы вот уцелели, а многих повыловили. Новый пароль был известен лишь особо надежным нашим людям. Вот я смекнул: а как же быть с другими, с теми, кто по каким-то причинам не смог узнать о перемене пароля? Кто явится со старым паролем? Таких было решено считать предателями и пособниками чека. Да и как же иначе? Ведь мы всех своих знали к тому же еще и в лицо. Вся ситуация, как видишь, сложилась против тебя. Не окажись у тебя еще и вещественного пароля — не сидел бы ты сейчас со мной. Ну да ладно: кто старое помянет, тому… С сегодняшнего дня ты пошел в гору. Скажу по секрету: хозяин имеет уже на тебя кое-какие виды. Со дня на день жди — к себе вызовет. Вот тогда, думаю, уйдешь ты из-под моего начала вольным, как говорится, казаком гулять станешь.
— Виды на меня? Какие же? — недовольно спросил Студент. — Вот и ты меня загадками потчуешь, а я их не очень люблю. Кто он, твой хозяин?
— А ты не торопись, — Ростовский заговорщицки подмигнул. — Сам скоро увидишь, недолго осталось ждать. Он понимает, что таких, как мы с тобой, идейных анархистов, у нас теперь совсем мало осталось… У меня вот отряд под началом, а тебе могут доверить что-нибудь и помудренее. В жизни у всякого свой жребий, своя ноша.
— И жребий, и ноша у меня уже есть, все при мне. Прекрасно знаешь, что я приехал по заданию центра. Не для того, чтобы бездельничать, а ты все тянешь и тянешь.
— Да я тут не при чем. Если хочешь знать, это испытание не моя выдумка.
— Ну и что же дальше? — насторожился Студент.
— А ничего. Ждать. Это я к тому, что хлопец ты дельный. Хозяин сказал, что такие, как ты — находка.
— Тогда чего же меня держат про запас?
— А того… Мандат, который я у тебя забрал, видно, заменят тебе иным. — Ростовский посмотрел на собеседника с хитринкой в глазах.
— Заменят? Что за чушь?
— Новый документ будет понадежнее старого. Уразумел?
— Не очень.
Ростовский подошел к двери и проверил, плотно ли прикрыта.
— Завтра мы с тобой отправимся в городскую типографию. Там и подумаем об ином мандате и прочих нужных бумагах. Вот с ними-то ты и поплывешь дальше совсем по другому фарватеру. Центр о тебе уже побеспокоился, не последнюю работенку тебе наметил, будешь сыт, одет и накормлен.
— Вот даже как! — воскликнул Студент, не скрывая иронии. — На казенные харчи, значит?
— Кончай вопросы, браток. И без того я сказал тебе больше, чем нужно, не спеши в баню — угореешь.
…В городскую типографию Ростовский и Студент шли разными путями. В условленное время сошлись у типографских ворот.
В конторку бухгалтера сначала зашел Ростовский и лишь через четверть часа — Студент. Бухгалтер, мужчина средних лет, в рубашке из тонкого сукна, кавказского покроя, перехваченной узким ремешком, поздоровавшись со Студентом за руку, сказал:
— Ну-с, молодой человек, давайте, как говорится, сверим часы. Ты, Ростовский, тоже доставай свой «мандат» — бухгалтер выложил на стол отрезок сторублевки-керенки. «Зубчики» трех частей ассигнации совпали.
«А ведь сложилась-то всего одна половина банковского билета, — подумал Студент. — Где же его вторая половина? Да и вообще неизвестно, сколько в ней частей могло быть… У кого они?»