— Ну же! — подгоняла его женщина. — Она ещё так молода. Ей рано умирать!
Делать было нечего, тогда Михаил выполнил все требования и, буквально, вдохнул жизнь в Орабель. Уже скоро та зашевелилась и с трепетом открыла глаза. Первое, что она увидела, был глава Небесного воинства, который с волнением глядел на неё. Наверное, это был первый раз, когда она увидела в его глазах настоящие, неподдельные эмоции, которые он обычно скрывал за маской спокойствия и равнодушия.
— Ты спас меня, — скорее как вопрос, чем утверждение пробормотала Дюваль, после того, как прокашлялась и выплюнула всю озёрную воду.
— Нам пора возвращаться, — помогая ей подняться на ноги, сказал архангел. — Думаю, на сегодня впечатлений более чем достаточно.
— Куда же вы, — накидывая на плечи дрожащей недо-утопленницы пушистое большое полотенце, спохватилась незнакомка. — Девочка только что вернулась почти с того света. Дайте ей отдохнуть немного.
Подобное высказывание вызвало недовольство у Михаила, но прежде, чем он успел хоть что-то ответить, заговорила сама Орабель:
— Мы поедем в… больницу, — соврала она, возвращая полотенце его владелице. — Спасибо.
После этого девушка повела своего спутника к оставленным ими лошадям. Садиться верхом у неё не было никакого желания, да и сил, поэтому некоторое время они вчетвером шли молча и пешком. Лишь когда им удалось отойти на достаточное расстояние, чтобы остаться незаметными, архангел щелкнул пальцами, возвращая животных в стойло, а их самих в гостиную их дома.
— Что с вами стряслось? — видя насквозь промокших Белль и Михаила, удивился Бальтазар, который в это время наслаждался очередным бокалом коньяка. — Вы что попали под ливень, или вас накрыло цунами?
— Я пойду в свою комнату, — игнорируя вопросы друга, заявила пророк, обхватив себя руками, чтобы согреться.
Ей до сих пор было немного страшно, но она не хотела никого напрягать своими переживаниями. Стянув с себя насквозь мокрые вещи, Орабель надела махровый халат и обернула волосы в полотенце. Желания возвращаться к переводу скрижали у неё не было никакого. Она решила немного поспать, чтобы дать организму восстановиться самостоятельно. Однако даже во сне у неё перед глазами мелькали события всего дня и… Образ Михаила, который спас ей жизнь. Он открывался для неё по-новому.
Комментарий к Глава 7. Потепление
Курсивом выделен эпизод того, что происходило ночью. Это как бы флэшбек.
========== Глава 8. Правда ==========
Гадриэль, для которого чуждыми были вопросы человечества, и который был далёк от всего людского, не понимал, что с ним происходило. С каждым новым днём, проведённым в Небесной темнице, он чувствовал, как всё больше скучал по той, лица которой ни разу не видел. Эмоции, а тем более человеческие качества, такие как любовь, привязанность или симпатия для него чуждыми были, а что такое отношения — платонические или безответные, как в его случае, он вообще не понятия не имел. Но это не означало, что ангел не страдал из-за разлуки с Белль. Страдал ещё как, но сделать ничего не мог. Сбежать из темницы считалось задачей невыполнимой, а Михаил сам бы его не выпустил и даже слушать бы не стал — преступление Гадриэля слишком тяжёлое для амнистии. Поэтому оставалось переносить муки от расставания и ждать у моря погоды. Может когда-то судьба снова сведёт их, подарив шанс быть вместе? Вероятность чертовски мала, но капелька надежды ещё есть. В этих стенах ему никто не запрещает надеяться и верить.
***
Спустя три дня.
Орабель, сидя в беседке в саду, медленно выводила на изрисованной зачёркиваниями тетради последние короткие предложения перевода. Сегодня ей Михаил даже разрешил закончить перевод на свежем воздухе, а не за закрытыми дверьми спальни, что очень обрадовало девушку. В целом, за время, проведённое почти в заточении, она свыклась со своей ролью узницы, наделённой «особенным даром», и привыкла к обязанностям. Да, особо расслабляться или тем более лениться ей никто здесь не позволял, а упор делался на работу. Однако продолжало удивлять девушку и количество переведённого текста. Всего полторы страницы из толстой тетради. Одни зачёркивания та и содержала. Хотя, с другой стороны, теперь ей открывалась хоть какая-то, да картинка, и она могла уже знать, что за артефакт ищет Михаил, и поможет ли он ему одержать победу в войне? Где он находился Орабель тоже расписывала.
Что же касалось её здоровья, то здесь дела обстояли хуже. С каждым днём она превращалась в тень самой себя. Интерпретация выжимала из неё все соки и жизненную энергию, не давая уставшей, больной голове и всегда красным глазам с мешками под ними, отдыхать. Она проклинала родную мать за то, что обрекла её на муки и больше всего хотела избавиться от такого подарочка.
Ещё в эту ночь приснился ей Гадриэль. Нет, она не забывала о нём, пускай даже и не упоминала вслух. Чувства, которые испытывал к ней ангел, она не могла разделить, но сострадание к нему ощущала. Ей было его жалко, и она решила в ближайшем будущем всё же выпросить у Михаила частичное помилование для него. Что же касалось самого архистратига, то здесь сложнее обстояли дела. Она видела, что безразлична ему. Максимум на что она могла рассчитывать, как подсказывала женская интуиция, была дружба, которая ни во что не могла превратиться в будущем. Либо он являлся однолюбом, либо просто старался избегать темы любви, заменяя её войной. Он был солдатом, для которого романтика и высокие чувства ничего не значили. А жаль. То, что он её спас из озера, а два дня назад любезно принёс апельсиново-лимонный сок, фрукты на который собственноручно сорвал в саду, она расценила, как знак слабой дружбы с выгодой для него. Не ошиблась.
«А ты, как я посмотрю, знаешь, что такое фрэндзона, — хмыкнув, Дюваль проследила взглядом за Михаилом, который в это время, также находясь в саду, задумчиво проводил пальцами по нежным лепесткам жасмина. Он постоянно о чём-то думал, находясь в своих каких-то грёзах. — Больше всего я боюсь безответной любви к тебе. Но ты особенный, Михаил. Я никогда ещё не встречала такого мужчину. В тебе сплелись воедино ум, привлекательность, особенный мужской шарм, смелость, решительность, но в то же время мудрость и необычное спокойствие, рассудительность. У тебя необычный, глубокий взгляд и очень красивые глаза… Если бы я не знала, сколько тебе вне сосуда лет, то описала бы тебя юным, но уже великим правителем».
— Ну как? — все её восхищения ним прервались, когда Михаил оказался возле неё. Он с любопытством смотрел на Орабель, ожидая ответа. Раньше этот взгляд пугал Дюваль, сейчас же, напротив, разжигал в ней огонь.
— Я закончила, — её голос слегка дрогнул, и она протянула ему записи.
— «Остров Мертвеца, — не теряя драгоценного времени начал читать вслух Михаил. — Появляется раз в сто лет на один день, исчезает на сто лет. Янтарная лилия или по-другому Слеза Тьмы — Бога и Сестры Его совместное творение, приносящее владельцу ценного артефакта могущество в мирах, как этих, так и тех», — он перевернул страницу и слабо улыбнулся. — Вот и путь. Точнее, хоть примерное его описание.
— Кратко. Творец не писал подробно.
— Спасибо, Орабель, — искренне поблагодарил Михаил. Сейчас в его голосе не было слышно ни капли фальша, — ты мне помогла.
— Я… — договорить пророк не смогла. Она неожиданно поморщилась, ведь браслет на руке снова напомнил о себе противным зудом и болью.
— Что-то не так? — тревожно уточнил Михаил. Он видел, что с ней происходило.
— Больно, не могу, — девушка притронулась к украшению, почувствовав, как палец неприятно обожгло.
Михаил притянул плетёное кресло и, присев рядом с Орабель, ответил:
— Странно, что он причиняет тебе дискомфорт. Такого не должно быть.
Он аккуратно провёл своей рукой по её скованному запястью, и от этих прикосновений Орабель содрогнулась. Нет, это было слишком приятно, чтобы стать реальностью.