Я и не подозревала, что так тосковала по нему, пока не увидела его родное лицо, шаловливую улыбку, которой он одарил меня, направляясь сразу ко мне, даже не снимая своей куртки, не думала, что мне нужен был только он, а не побег сюда и что его синие глаза — то успокоительное, что удерживало меня во дворце все это время. Он — мой якорь, где бы мы не были, мне хватит Анхеля, и я буду согласна на любые условия, лишь бы он был со мной.
Любимый остановился в шаге от меня, мы несколько долгих секунд смотрели друг на друга: он оценивал мое состояние, как физическое, так и душевное, я же, просто наслаждаясь тем, что он теперь со мной. Мягко улыбнувшись он прикоснулся к мое щеке и у меня снесло крышу.
Да, именно так.
Отказала тормозная система, внутренняя служба безопасности дала сбой, а разум выдал ошибку с просьбой в ближайшее время его не беспокоить, мысленный процессор перегрелся, перегруженный в последнее время мыслями, страхами, всевозможными делами, связанными с подготовкой к свадьбе, поддержкой Хулии, помощи Женевьеве, совсем не знающей испанского языка и обычаев адаптироваться к жизни в качестве невесты, а в последствии и жены сына короля, пусть даже и незаконнорожденного.
Я устала от оцепенения, каждый раз, когда наши поцелуи с Анхелем заходили все дальше и дальше. Я понимала, что это следствие пережитого страха и того, что почти случилось, но мне надоело быть жертвой, надоело дышать в полвдоха и жить вполсилы. Пора покончить с этим.
Привстав на носочки, я потянулась к его губам и поцеловала его с почти потерянной в лесу Анджелеса решимостью. Я хочу быть свободной от всего, хочу снова летать и только он может помочь моим крыльям снова распрямиться.
Губы Анхеля были слегка прохладны, он только зашел с улицы, мои же несли терпкий вкус эспрессо и сладость ванильного мороженного. Анхель улыбнулся, сквозь поцелуй, узнавая вкус моего любимого напитка, чашку с которым я по-прежнему держала в руках. Анхель ответил мне с жарким нетерпением, но потом, словно вспомнив нашу проблему с близостью, усмирил внутреннего волка и прекратил поцелуй, отстранившись от меня и заглянув в мои глаза ища ответ, показалось ли ему, что я намерена делать и как далеко готова зайти, насколько рискнуть.
Я решительно кивнула ему. Наша близость — неизбежность, тайный гость, замерший у порога, но не решающийся зайти. Точнее этот гость вошел бы в наши жизни, не цепляйся я так усердно в дверь, но может ее уже пора открыть? Через две недели мы уже будем мужем и женой и кроме того, я хочу его, хочу этого мужчину, даже не понимая, что в конечном итоге это значит.
Я просто хочу быть к нему еще ближе, ощущать его еще лучше, дышать с ним одним дыханием, видеть одними глазами. Каждый раз, когда он меня целует, когда увлекается, я ощущаю, что есть что-то еще, чего прежде я боялась, как огня, как самую страшную ночь, да я и сейчас боюсь, но теперь мне стало любопытно, с чем мы имеем дело и почему моя названная сестра и любимый братец перешагнули через все, чтобы изведать это.
Анхель, не спрашивая, уверенно, взял мою руку, в которой все еще была чашка с недопитым гляссе, и одним глотком опустошил чашку, а затем сам поцеловал меня, чтобы через несколько мгновений попытаться вновь отстраниться, что удалось ему лишь отчасти. Губы оказались оторваны друг от друга, но носы и лбы соприкасались, а глаза не видели ничего, кроме глаз другого.
Чтобы доказать ему свою решительность, я потянулась к его куртке и стянула ее с его плеч, с вызовом глядя ему в глаза, на что он отреагировал незамедлительно, наступая на меня и оттесняя назад, заодно завладев моими губами, указывая путь, ведомый ему, но неведанный мной.
Им завладело безумство, Анхель был словно опьянен, одурманен и все так же восхитительно сладок, как и всегда, но что-то неуловимо изменилось: в том, как смело он начал меня целовать, при этом сохраняя тень привычной мне нерешительности и осторожности, как уверенно поддерживал меня, когда ноги мои начали заплетаться и я почти, что не падала несколько раз, как сам запутывался в собственных ногах и прижимал меня к стене, дабы не уронить на пол или чего еще хуже.
Первым делом мы оказались в кухне. Это я поняла по неожиданно и отвлекающему действию жениха, когда он забрал из моих рук чашку и поставил куда-то, по звуку рассыпанных и упавших со стойки фруктов из перевернутой вазы (блюда), по яркому контрасту кожи и одежды Анхеля на фоне белоснежной мебели и кафеля.
Воздух вокруг нас поднялся на несколько градусов, и я почувствовала, что пылаю или может все дело в Анхеле и во всем происходящем? Я прерывисто вздохнула и Анхель хмыкнул, снова завладевая моими губами, даря и воруя все новые и новые поцелуи, как маленькие безболезненные ожоги на губах, на сердце…
Мы не говорили друг другу ни слова, казалось если из уст кого-то из нас вылетит хотя бы одна буква, момент будет бесконечно испорчен, шанс утерян, а волшебство и страсть испаряться. Мне всегда было интересно какова эта страсть, которая столько раз дышла мне в затылок, не здоровалась и уходила быстро, как весенний ветер: незаметно и не прощаясь. Сейчас же она, как божественный нектар растеклась по венам, впиталась в кожу, проникла в разум. Утверждают, что она не осязаема. Возможно, но она жива, живее нас всех, живущих на планете и древняя, как мир.
Как мы выбрались из кухни я не знаю, знаю, только что в этот раз Анхель зацепил что-то, перекинув что-то бьющееся с сыпучим на пол. Я плохо замечала что-то кроме Анхеля, его рук, свободно гуляющих по моему телу, губ, сводящих меня с ума, и синих глаз, окунающих в лед, когда все вокруг горело.
Нас занесло куда-то не туда, где-то на задворках сознания голос кричал, что мы должны были уже добраться до лестницы, но я услышала лишь противный звук клавиш рояля, когда не справилась со своим телом, а именно с ногами и появившейся в них сладкой слабостью, найдя опору в музыкальном инструменте, после того, как Анхель стал осыпать сладкими, как мед и такими же тягуче волшебными поцелуями в основание шеи. Мы на несколько мгновений отстранились друг от друга, но лишь затем, чтобы встретиться взглядом и снова слиться в жарком и долгом поцелуе.
Из маленькой гостиной мы довольно быстро, как для слепых котят, добрались до лестницы, попутно раз за разом врезаясь то в стены, то в подставки для ваз. Анхель решил сделать перевал где-то между этажами, зажав меня между собой и перилами. Я красноречиво посмотрела на его свитер, и он все так же молчаливо освободил мне расстояние, позволяющее снять с него эту часть гардероба. Когда мы оказались на верхней площадке лестницы, у меня уже не было сил, а может желания идти самостоятельно, и я буквально повисла на Анхеле, уткнувшись ему в шею и переводя дух между поцелуями.
Страх не появился и тогда, когда в нетерпении Анхель прижал меня к себе и поцеловал ключицу, посылая странные мурашки по коже и искрящееся тепло по телу куда-то вниз, кажется в самый центр естества, и тогда, когда замерев, после яркой вспышки безумство, в бесконечной нежности у кровати в первой же попавшейся нам на пути спальне. Я даже не думала о том, кому она принадлежала, это даже не мелькало в моем сознании, впрочем, там и так было пусто.
Страха не было и когда Анхель неторопливо, смотря с любовью, нежностью, восхищением и даже робостью неспешно расправлялся со змейкой платья на спине, когда освобождал, не спеша, от одежды, словно у нас была вечность, словно он не сходил только что со мной с ума.
Страх отсутствовал, когда я помогала ему сбросить с себя оставшуюся одежду, разделявшую нас, мешавшую нам.
Страх не показался и тогда, когда мы сливались с Анхелем воедино, изучая новые грани наших чувств, новые пределы, неосязаемые грани вечности, дарованные нашим душам. Я слишком много боялась, чтобы бояться теперь. Казалось все прожитые после воссоединения с Анхелем и семьей дни, недели, месяцы лишили меня способности бояться. Запас этого отнюдь неприятного чувства исчерпался, оставив после себя лишь решимость и наслаждение.
Каждое прикосновение было обещанием, каждый поцелуй молитвой, каждый вздох питательной силой двум заблудшим в этом саду невиданных ощущений и переживаний душам, каждый взгляд — признанием, что отныне мы были едины, что он никогда по своей воле не обидит меня, что я никогда не оставлю его, что мы вместе, несмотря ни на что, что наши души слились.