«Не вздумай угарать, хорек. Сашу и так колбасит, хвост вибрирует. Трясется, что Марина не согласится. Шуточки про развод в задницу тебе затолкаю, если узнаю».
Поэтому, поздравил бы от души, но пришлось сухо. Нельзя мне ни шутить, ни материться. И Самуиловичу тоже. Весь мат и ругательства по возможности в нашей речи терапевт заменил на слово «авокадо». Основной смысл — приходится сосредотачиваться во время выплеска эмоций, что заставляет мозг работать и переключаться с агрессии. Не срабатывает во время серьезных приступов, но смешно и в купе с остальным, вполне эффективно.
Мы втроем не срываемся друг на друга, что уже успех.
А вот общий чат, где я, Женя, старый козел и терапевт — говно полное. Или авокадо. Тут по херу, смысл не меняется. Идея в том, чтобы мы общались только в выделенном пространстве, под присмотром специалистов, но толку? С Женей я и так разговариваю каждый день, а старый козел мне не уперся. Я пропускаю отчеты, не читаю сообщения и каждую неделю получаю заслуженных авокадо по самые гланды.
Самуилович фишку просек, и теперь террорит Женю, который либо занимается пересылкой сообщений в личку, или зачитывает вслух, как сейчас.
— Передай твоему папе, что если он хочет рак поджелудочной — ему сегодня же подадут копченый окорок, — отвечаю, не отрываясь от компьютера. — У него приступ панкреатита неделю назад был. Еще на воде сидеть должен.
За время управления холдингом Соловьева, дела в моей компании впали в стагнацию. Кратный рост, который мы с командой выдавали каждый квартал, остановился, притормозились важные проекты.
Если у тебя не быстрорастущая IT компания, значит она стремительно умирающая. Что меня не устраивает в корне. Поэтому, как только я завершил передачу дел, разъебал каждого, растряс часть команды и с удовольствием погрузился в знакомую захватывающую атмосферу молодого коллектива со стартаперским духом.
— Слухи о разводе бывшего российского миллиардера Олега Шершнева продолжают находить подтверждение. Вчера, в интервью Елены Шершневой, опубликованным изданием «Вуменс и Бизнес», Елена подтвердила передачу права владения на холдинг…
Отключаю жужжащий на заднем фоне телевизор под пристальным взглядом напрягшихся парней. Невозмутимо возвращаюсь к экрану ноутбука, давя едкое желание выкинуть тот в окно.
Сука. Ненавижу ублюдков, перетирающих мою жизнь.
— Лена прилетела. Знаешь? — въедливый голос Жени вонзается в мозг тонкой спицей с рыболовными крючками по краям.
Уголок рта нервно дергается. Прикрываю пылающие веки и медленно всасываю воздух. Он похож на кипяток. Как в детстве, когда мама сажала дышать над горячей картошкой. Пар обжигает лицо, а сердце дергается от перепада температур.
— Нет.
— Ну ой, Лежик, и что ты, не проштудировал ее соцсети? — шипит со смешком Саня, пока я судорожно стучу по клавишам. — Там пятнадцать историй из аэропорта. Блог развивается со скоростью света.
— И флаг ей в руки, — скриплю зубами, глотая черную горечь.
Месяц. Тридцать три ебанных дня, которые начинаются и заканчиваются одинаково. С мыслями о ней. Пустые и звенящие, как надутое золото. Блестит, а внутри гуляет проросший грибок. Цепляется за стонущее нутро и уничтожает остатки внутренностей.
Не хочу просыпаться, не могу засыпать. Утром — литры кофе и зал, вечером — гора снотворного.
Я точно знаю их количество. Потому что помню и дату, и время, когда видел ее последний раз. Даже номер ебанного такси. Сраный календарь, на котором я рисую красные крестики в пустоту. Так выглядит мое виртуальное планирование.
Куча дел, главное из которых — не трогать ее. Не писать, не звонить. И уж тем более не лететь следом. Я забиваю сутки под завязку, стараюсь больше времени проводить с друзьями и Кирюшей, работаю шестнадцать часов в день.
Но блог, сука — это персональный ад, в который я погружаюсь с упоением утопленника. В тишине и темноте, как маньяк, с левого аккаунта, пересматриваю глупые и милые видео. Анализирую каждое сказанное или написанное слово. Разглядываю фото в максимальном увеличении. Ищу, блядь, песчинку. Сраный намек, что ей тоже, хоть чуть-чуть, плохо. После проклинаю себя за это.
Благо, что за месяц не появилось никаких приторных селфи с новым ухажером. Иначе бы я точно не выдержал и сорвался первым рейсом.
Правильно. Лена — молодая, умная, красивая и свободная девушка. Я так и хотел. Чтобы она просто была счастлива без меня.
«Но не так же быстро!» — возмущенно пищит обиженный шнурок.
Он, подобно наморднику, намотан на пасть зверя, впавшего в анабиоз под воздействием лекарств.
Ленины обручальные кольца вместе с короткой запиской принес курьер на следующий день после прилета из Питера.
«Мой юрист ознакомится с документами и вернется с обратной связью. Номер телефона ниже. Просьба передать дела папе в установленном порядке внутреннего устава организации. Вещи направлены курьерской службой по адресу регистрации. По дополнительным вопросам — к Вере».
Не понятно, на что я надеялся. Дебил. Сам же устроил, как надо.
Только нихрена не легче.
Я мертв внутри. По инерции двигаюсь и верю, что настанет день, когда станет лучше. Исчезнет ебанное мутное потрескавшееся стекло, за которым теперь я вижу мир. Краски вернутся на место, а легкие расправятся от полного вдоха. В конце концов, скоро я стану дядей снова. Кирюша с его детской возней приносит умиротворение и снимает отек с рваной кровоточащей раны, на месте которой раньше билось сердце.
«К Лене хочу-у-у», — скулит зверь, забившийся в угол.
А я кошусь на часы. Пора пить таблетки, пока тварь не проснулась.
— Олег, у нас День Рождения было. Мы отпраздновать вместе хотели, — мягко начинает Женя.
— Празднуйте, я не обидчивый, — пожимаю плечами, разминая затекшие мышцы.
— Бля, Олег, ну поговори ты с ней, — скрипит Саня под ухом. — Детский сад. Ну сделал хуйню, с кем не бывает? Глядишь, смилуется ее высочество, ну. Жалко зверюшку, дохнет.
— Лева, блядь, — стонет Женя и растирает ладонями лицо.
Красная пелена щекочет зрительный нерв. Туманом заползает в сознание и замирает под напором размеренного дыхания.
«Это с тобой трахаются от безысходности!» — рвется из горла, но я старательно проглатываю.
Чушь полная. Марина его любит. А Саня не виноват в том, что у меня ничего не сложилось.
— Так, вам пора, — хлопаю крышкой ноута и утираю выступившую на лбу испарину. — Давайте, оба, аля-улю, счастливой семейной жизни. Брысь, брысь, демоны, из холостяцкой берлоги. Заражу вас духом шлюханизма, ваши бабы не простят.
— Сказал холостяк с двумя обручальными кольцами на руке, — пищит и косится на меня Левицкий.
— Это для антуража.
Мерзкий холод пробирает до костей, когда я остаюсь один. Терзает трещащие от перенапряжения кости, пробирается под ребра и уютно устраивается в черной пустоте. Я пытаюсь вновь сосредоточится на работе, но не получается.
Настроение на сегодня испорчено.
Привычно лезу в соцсети, но новых публикаций у Лены не нахожу. С момента прилета только одна из дома. Она в прямом эфире рассказывала о том, что планирует большую переделку. Судя по комментариям — перестройку, скорее. Загоревшая и сияющая, Лена отвечала на каждый вопрос, а я не мог оторвать от нее взгляд.
Соскучился до зеленых чертей. Пока она безжалостно выкидывает последние упоминания меня из своей жизни.
Треск ключа в замочной скважине вырывает разочарованный вздох. Поспешно закрываю страницу и убираю телефон. Похоже, Женя что-то снова забыл.
— Лазарь, ты голову себе вторую пришей, глядишь склерозом перестанешь страдать! — кричу в пустоту коридора и лениво потягиваясь, поднимаюсь с места. — Что на сей раз?
Тонкий аромат ландыша перемешивается с вишневыми нотами и ударяет в нос живительным коктейлем. Втягиваю, не задумываясь и, под стук взбесившегося сердца, срываюсь и лечу ко входу.
— Смотри, видишь? — Лена, не глядя на меня, стоит и указывает изящной ладонью в потолок в маленькой прихожей.