— Дед, ты скоро домой?
— Как положено службой, товарищ внук! — Евгений Васильевич пристукивал мизинцем по столу, улыбался во весь рот.
— А как положено службой, деда?
— Передай бабушке: явлюсь ангелом с небес.
— Каким ангелом, деда?
— Выясни у бабушки. Это по ее ведомству.
— Лады, спрошу. — В трубке долгое сопение. — А рыбалка как?..
— По плану. Слово — олово, товарищ внук! Проверь свой мешок — не забыл ли чего?
Отворилась дверь — на пороге лейтенант Бардышев.
— Разрешите?
— До скорой встречи, внука! — Жуков положил трубку. — Пожалуйста, Владимир Львович.
Евгений Васильевич вышел из-за стола. Поскрипывали новые нерастоптанные сапоги, и он досадливо кривил толстые губы. Он уже отрешился от дневных забот, мысленно был рядом с пятилетним внуком. Собрались с ночевкой за Волгу. Палатка уложена. Снасти подобраны. Жена заготовила еду. Два дня порыбалить, побродить по золотистым перелескам, посидеть у костра с ухой... Жуков опустился на диван с дерматиновым покрытием, хлопнул широкой ладонью по валику-подлокотнику:
— Посидим, Владимир Львович?
— Бывает, понимаете, товарищ майор, ситуация. —
Бардышев прохаживался у стола. — Весь день удачен. Настроение небесное. И — ложка дегтю! У вас такое бывает?
— Сколько угодно — се ля ви, как теперь можно выразиться по-французски... А что за деготь, если не секрет?
— Иду по перрону. Прибыл «Южный Урал». Старушка с билетом: «Какой вагон, милок?» — «Третий, бабуся!». Но проводник загородил двери: «Мест нет!» — «У меня билет, сердешный, куплен...». Старушенция растерянно топталась — поклажа через плечо гнула к земле. Билет у нее действительно был в третий вагон. Бардышев о чем-то задумался, потирая острый подбородок, бросил бумажный катышек в корзину с бумагами. — Не переношу беспомощности таких стариков. Свою маманю вспоминаю...
— Ну, отправили ее?
— Да!.. Товарищ майор! — Бардышев воскликнул, что-то вспомнив, и опустился на стул. — А если это повторение истории с «двойником»? Как же я сразу на платформе не сообразил?
Жуков вернулся за стол, погладил свои редковатые волосы.
— Выкладывайте без загадок, товарищ лейтенант!
С месяц назад, в летний пик пассажирских перевозок,
у купейного вагона фирменного поезда «Жигули» возник скандал: на 21-е место претендовали два пассажира. Девушка с миловидным лицом, в модной красной кофточке, обвиняла железнодорожников в нерадении, в издевательстве над людьми. Бригадир поезда держал в руке два билета. Число, время, вагон, компостер — все совпадало. «Ну недотепы!» — мысленно осуждал он билетных кассиров. Модная пассажирка грозила жалобой и не собиралась уступать право ехать на нижней полке. Ее соперник, пожилой человек с отечным лицом и толстым портфелем под мышкой, соглашался миролюбиво: «Поместите меня, куда вы считаете возможным». — «У меня есть незанятое место»,— выручила проводница из седьмого вагона. Бригадир облегченно вздохнул...
Вернувшись из рейса, бригадир «Жигулей» зашел в линейный отдел милиции. Принял его лейтенант Бардышев.
— Знаете, товарищ лейтенант, «двойник» не выходит из головы. Запал в ум... — Он положил перед Бардышевым мятый билет. В сомнении развел руками: — Исправлено, что ль... Как мне показалось, подчистка имеется...
Лейтенант под лупой сличил бланки билета. Особых отклонений не установил. Версия бригадира представилась ему надуманной.
— Пассажирка вам известна? Это ее билет?
Бригадир сердито молвил:
— Оставила автограф! — И подал лейтенанту казенную тетрадь.
В книге жалоб и предложений поезда «Жигули» было обстоятельное заявление о беспорядках на железной дороге, написанное косым почерком и с грамматическими ошибками. Домашний адрес, фамилия, имя и отчество, как положено формой.
Бардышеву тогда представилось: «Бригадир из амбиции затевает возню! Если бы не жалоба, уж забыл бы конфликт — мало ли их бывает в поездах!». Если подчистка, то кто ж оставит свой адрес в поездной книге, станет рисковать своим почерком?..
— Вами другой билет изъят? — спросил он бригадира. — Он не вызвал подозрения?
— Нормальный! Мужчина ехал в командировку — билет ему нужен для отчета.
«Так и есть — обида!» — неприязненно думал Бардышев.
— Заявите ревизорам отделения дороги!.. Лучше письменно.
Бригадир забрал билет и ушел явно недовольный.
Теперь лейтенант Бардышев с повинной головой рассказывал майору Жукову о том случае. Евгений Васильевич поругивал в душе лейтенанта: «Мог оставить заявление у себя... Сырой материал выдает все-таки университет!»
— Почему теперь и вы подозреваете?
— Дело в том, товарищ майор, что позднее один ревизор мимоходом сказал: «А корешка-то билета-«двойника» в кассе не оказалось!» И снова я пропустил сигнал...
— Да-а, это уж кое-что. — Жуков припомнил давний эпизод из своей милицейской практики. Сразу после войны возникло дело о подделке железнодорожных билетов. Вышел он на чертежника одного из заводов. Подозрение пало также на некоего Дудникова. Пока Жуков копался, последний был взят по делу о краже из камер хранения. Скорый суд. Срок. Исправительный лагерь. Уехал
и чертежник. Дело с билетах осталось незаконченным...
— Тридцать лет минуло — срок давности! — Бардышев снял очки и тер их чистым платком, близоруко щурясь. — сегодня захочется мелочиться?..
— Время, конечно, немалое... Дудникову было где-то за тридцать. Нога у него, помню, покалечена. И горбился, как пожилой человек. Срок получил небольшой — на свободе, вероятно. Ну а насчет мелочишки — на досуге подумайте, товарищ лейтенант...
— Виноват, товарищ майор!.. Старушка, понимаете, дышала тяжело, кахикала. Такая жалость взяла меня!.. Постойте, Евгений Васильевич!.. — Бардышев согнул спину дугой, изменил голос и, словно опираясь на палку, приохивал: — Дак у кассы... кхм-кхм... людно у оконца... А он тута. Мол, самому ехать не с руки. Чтой-то приключилось. Кхм-кхм... рубль в рубль, сколь положено взял...
Выпрямился Бардышев, надел очки, сокрушенно повторил:
— Билет-то с рук. Как не насторожило меня?! Кое-как усадил старушку в первый вагон...
— Как бы не пришлось, Владимир Львович, поднимать архив. Вот что. Звоните в Сызрань. Обрисуйте старушку. Попросите ребят встретить ее. По билету все данные. А лучше — фотокопию. У кого купила? Адресок ее. Да чтобы поаккуратнее — ведь пока одно озарение! Не так ли, Владимир Львович?..
— Так, товарищ майор! — Бардышев взялся за телефон. — А не лучше ли из Чапаевска? Под видом контролеров. До Сызрани управятся. Годится, Евгений Васильевич?
— Евгений-то Васильевич годится, да из-за вас гореть мне пламенем перед внуком. — Жуков сокрушенно смотрел на часы,
— Не из-за меня, Евгений Васильевич, из-за старушки, — усмехнулся Бардышев.
Нужные слова были сказаны и Чапаевску и Сызрани — результата можно было ждать с оказией в понедельник.
— Что ж, Владимир Львович, по домам или как? — Евгений Васильевич смотрел в окно. На площади горели электрические фонари. Над железнодорожными путями густые сумерки размывали верхушки решетчатых мачт.
— Полагаю, или как... — Бардышев оторвал клочок бумаги и начал катать его пальцами. — Исправляться пора — за двадцать пять перевалило.
— Вам же пока никто не поручал дело о билетах...
— Дождусь звонка из Сызрани. Честно, зацепило меня!..
Евгений Васильевич похлопал лейтенанта по сутуловатой спине:
— Не сомневайтесь! Ребята у нас проворные: на ходу подметки ваши заменят и не почувствуете!.. Вы же собирались по грибы в Шелехметь.
— Возьму заявление бригадира. Будут данные старушки, наведаюсь в архив...
— Архив беру на себя, Владимир Львович... Тьфу ты-и!.. Ну, товарищ лейтенант втянул в историю!.. — Евгений Васильевич сел на диван и вновь напомнил: — Грибы, говорю, не зачервивеют?..
— Какие грибы!.. — Бардышев досадливо махнул рукой, набирая номер телефона резерва проводников вагона. Ему ответили, что бригадир «Жигулей» в Душанбе и вернется лишь в понедельник. Потом был звонок, и Бардышев подал трубку Жукову.
— Товарищ внук, прости! Пока ложись спать, завтра рано разбужу. На первый клев попасть! Ясна задача? Ну, спокойной ночи, дружок! — Вернув трубку Бардышеву, он по-деловому закончил: — Начальства нет, Владимир Львович. Дело затевается вязкое. Советую подаваться в Шелехметь. Со свежей головой легче начинать. Айда!..