На картах гитлеровских генералов Красноармейск был обведен жирным черным кружком: отсюда открывались дороги к Славянску, Артемовску, а оттуда — на Ростов, к Дону, к Кавказу. В сорок первом году на подступах к Красноармейску стояли насмерть бойцы и командиры 383-й Шахтерской дивизии полковника Провалова, сдерживая натиск немецких танков и итальянской королевской конницы. В 1943 году здесь громила оккупантов знаменитая ныне Кантемировская дивизия, отсекая гитлеровцам пути отступления на Запорожье и Днепропетровск. На перекрестках здешних дорог часто встречаются белые обелиски — немые стражи нашего спокойствия. На площадях и окраинах горняцких поселков стоят застывшие в железобетоне и граните солдаты с автоматами.... И вот в таком сложном по географии, противоречивом по своей истории и уникальном в социологическом плане городе надо было отыскать дом, где мог иногда появляться сам или со своими друзьями человек, наверняка не прописанный там и неизвестно каким именем называвший себя. Правда, есть его фотокарточка. Есть и ориентировка: дом солидный. (По крайней мере, он должен был понравиться Дарье Семеновне, женщине, можно сказать, избалованной хорошими квартирными условиями: у нее-то дом — сказка! Игрушка!) Дом приобретен новым владельцем где-то на протяжении последних двух-трех лет — время, когда Дорошенко, отбыв срок, вышел на свободу. И еще — дом этот куплен на какое-то подставное лицо.
Кто может быть подставным лицом? Скорее всего, пожилая женщина. Одинокая, которой негде было приткнутся. Пенсия у нее если и есть, то невелика. Не исключено, что она в прошлом была связана с преступным миром и потому сознательно пошла на подлог, зная, с кем имеет дело. Возможен и другой вариант: привезли старушку из глухого села, поселили в шахтерском поселке, где она никого и ее никто не знает. Само собою, знакомиться ей с соседями запрещено: старухи — болтушки, не дай бог проговорится о «племяннике» или «сынке».
Впрочем, подставным лицом с такими же данными мог быть и старичок. Даже какой-нибудь бывший горняк, одинокий человек. Вместо того чтобы коротать остатки дней в доме престарелых, оказался на готовых харчах среди веселых, добрых людей.
Нельзя скидывать со счетов и молодую пару, у которой туго с жильем. Ей предложили как временный выход: «Поживите, пусть пока числится за вами». И супруги, ничего не подозревая, согласились: как же, нашлись добрые люди!
Проверяли всех, кто имел хоть какое-то отношение к купле-продаже дома или флигеля за последние три года. Никто из купивших-продавших, ни их соседи никогда Жору-Артиста и его дружков не видели и даже не подозревали о существовании таковых.
В горотделе собрали совещание «накоротке», — как говорил Строкун, — это значит, аппарат горотдела вместе с участковыми.
— Неужели мы, все вместе взятые, глупее одного вора-рецидивиста? — выступал Строкун на правах старшего. — Давайте пошевелим мозгами. Допустим, каждый из вас — Жора-Артист. Человеку за пятьдесят. Тяжело болен — цирроз печени, надо удалять поджелудочную. И задался человек целью: обеспечить свою немощную старость. Выбрал шахтерский городок, по донбасским меркам небольшой — всего на сто тысяч населения. Но пути подхода и отхода превосходные: железнодорожный узел — значит, масса всяких поездов, шоссе — междугородное сообщение круглые сутки. Как бы вы поступили на месте Дорошенко?
Поначалу собравшиеся помалкивали, в надежде, что за них все необходимое скажет начальство. Но приезжее начальство спрашивало не с тех, кто сидел за столом президиума, а с остальных, молчавших в зале.
Зашептались. И вот поднимается один участковый:
— Разрешите, товарищ полковник! Участковый инспектор лейтенант Кряж. Я бы на месте Жоры-Артиста не стал покупать дом. А, к примеру, доживает свой век старушенция, пенсии ей не хватает. И мы договариваемся: получи деньги, но напиши дарственную или завещание, чтобы все чин-чинарем. Бабуле оставляю комнатку. Она довольна, и я имею то, что хочу. Но все тихо-мирно... Есть у меня одна такая на примете.
Вот что значит коллективный разум! Бабули преклонного возраста, одинокие, имеющие приличные усадьбы в Красноармейске были взяты на учет лет пять тому. Прокатилась волна тяжких преступлений: старушек истязали, требуя, чтобы они отдали накопленное на похороны. Ивану Ивановичу довелось по долгу службы заниматься расследованием этих случаев. Он тогда обратил внимание ни такую деталь: все пострадавшие жили не в ладах со своими детьми. Времени свободного им не занимать, а мнимых (да и не мнимых) обид накопилось предостаточно. И вот сидит такая бабуля со своими сверстницами на лавочке и целый день перемывает косточки своей невестке, которая «испортила» ей сына — от родной матери отбила, да и сын — бессовестный, забыл, как родная мать последний кусок хлеба отдавала, на работе загибались, лишь бы купить ненаглядному магнитофон или радиолу.