— С собой.
— Дай-ка ее сюда. Хочу еще раз расстояние смерить.
— Так я же мерил.
— Давай, говорят! — И Афанасьев впервые за все время знакомства с Лисянским
почувствовал в его голосе нотки беспрекословного приказа. Отдал рулетку,
— Тяни,— коротко распорядился тот.
Афанасьев прошел с концом рулетки по половику до кровати, обернулся к Лисянскому, но
тот поправил его:
— Ты стань туда, где стояла хозяйка!
Ефим подался на шаг влево, и Лисянский тотчас же остановил его:
— Ладно. На каких-то три сантиметра разница. Это — ерунда!
Через минуту он снова появился в доме. Сразу спросил Червякову:
— Муж в это время находился в комнате вместе с вами?
— Здесь был.
— А что он делал?
Анна пожала плечами, затрудняясь объяснить. Сказала, наконец, неуверенно:
— Чего ж ему делать-то? Сидел, да и все.
Лисянский видел в комнате только два стула, стоявшие по бокам небольшого столика у
окна, направо от кровати.
— Где сидел? Здесь или тут? — он показал на стулья по очереди.
— Не помню,— ответила она.
Ефим видел, что сейчас она разговаривает с Лисянским так же, как когда-то с ним в
больнице: со смятением и страхом. Видимо, память вернула ее в тот вечер, когда она чуть не
лишилась сознания от испуга и не хотела отпускать мужа даже за помощью в больницу.
— А вы постарайтесь вспомнить,— настаивал Лисянский.
— Тут и сидел на котором-то,— только и смогла уточнить она.— Чего же ему по комнате
болтаться без дела.
— Жаль, что не помните...
Когда отошли от дома Червяковых на приличное расстояние, Евгений Константинович
увидел около одного дома скамейку и предложил:
— Давай посидим немного, Ефим.
Ефим повиновался. Евгений Константинович снял шляпу, вытер платком лоб. Ефим уже
давно видел, что его мучают какие-то свои мысли, но спрашивать об этом в доме Червякова не
решался. Только смотрел на него с любопытством.
— Чего смотришь? — спросил Евгений Константинович сам.
— Да так... Вижу, думаете что-то.
— Думаю, Ефим, думаю... О сказочках с разбитым корытом думаю... Пошли-ка теперь в
поселковый Совет.
Лисянский позвонил оттуда в управление и попросил, чтобы в Красногвардейск срочно
выехал судмедэксперт.
В ту же ночь вместе с Ефимом Афанасьевым они встретили на вокзале Острянскую,
одного из старейших и опытнейших судмедэкспертов управления.
Лисянский попытался было сразу заговорить о деле, но Острянская оборвала его:
— Нет уж, дружок, это ты молодой да шустрый, можешь в два часа ночи о деле говорить.
А я в это время привыкла спать. Так что потерпи до утра, Скажи мне лучше, где моя постель...
11
Наутро Евгений Константинович выложил перед Острянской наскоро нарисованный им
собственный план, В нем не было никишинской четкости, а лишь крупно было обозначено окно,
из которого стреляли, дверь в другую комнату и кровать, которую разбирала тогда Анна
Червякова. Но самыми крупными пятнами в плане были сама Анна и пятно крови на половике в
том месте, куда она упала, раненная.
— Мне нужно от вас только одно,— говорил Лисянский судмедэксперту,— определите с
предельной точностью направление раневого канала в ноге этой женщины. Это единственное,
что мне нужно знать.
— Это не так уж сложно, дружочек, я полагаю.
— Я понимаю. Но я хочу еще, чтобы ваше заключение сразу обрело силу объективного
документа. Думаю, что в амбулаторных условиях это можно сделать в присутствии еще
нескольких врачей. Скажите, лечащие врачи, например хирург и терапевт, могут служить в
данном случае достаточными авторитетами в комиссии, которую возглавите вы?
— Безусловно. Это даже лучше.
— Отлично! Тогда — немедленно за дело.
После полудня Анну Червякову на машине «Скорой помощи» привезли в местную
больницу, и врачи внимательно осмотрели ее ногу. Ни хирург, ни терапевт больницы не знали
истинной цели этого обследования. Их задача была сужена до минимума: определить входное н
выходное отверстия раны, теперь уже окончательно залеченной, указав, насколько возможно,
раневой канал. В целях большей объективности заключения комиссии Острянская намеренно
предоставляла им возможность высказаться первыми.
Лисянский, получив заключение судебно-медицинской экспертизы, помрачнел. Когда под
вечер собрались к Червякову, коротко поинтересовался у Афанасьева:
— Рулетку не забыл?
— С собой.
— А ниток толстых взял?
— Взял.
— С машиной точно на заводе договорился?
— Твердо обещали.
...Червяковы встретили Лисянского и Афанасьева вежливо, хотя и без особой
приветливости.
— Извините,— начал Евгений Константинович,— служба обязывает... Как видите,
товарищ Червяков, два года мы не прекращали следствия по вашему делу, Из-за досадной
ошибки затянули. А вот сейчас решили все это завершить... Но прежде еще несколько вопросов
к вам и вашей супруге.
— Пожалуйста, наше дело отвечать.
— Итак, вы говорили, что в тот вечер находились в комнате вместе со своей женой,
которая собиралась спать. В ранее состоявшемся между нами разговоре она сказала, что
разбирала в этот момент постель.
— Точно так.
— Когда раздался выстрел, вы не заметили, что ваша жена ранена?
— Сгоряча не приметил. Сначала бросился со своим ружьем вдогонку, а когда вернулся...
— Она сидела на полу вот на этом месте? — закончил его мысль своим вопросом Евгений
Константинович.
— Точно так.
Лисянский как-то по-особому вздохнул, прошелся при общем молчании по комнате и
остановился возле примолкшей Анны Червяковой.
— Покажите мне еще раз, где и как вы стояли возле кровати.
Анна послушно исполнила просьбу.
— А где вы сидели в это время, Червяков?
— Здесь,— показал он в сторону стульев, стоявших у столика.
— Вы говорили, что были на фронте? — вдруг присел на один из этих стульев Лисянский,
словно приготовился к другому разговору.— Даже сами оказали жене первую помощь, если
судить по вашим заявлениям в начале следствия.
— Точно так,— подтвердил Червяков.
— Тогда помогите мне произвести некоторые новые обмеры ваших комнат для уточнения
кое-каких обстоятельств.
— Если смогу...
— Сможете... Товарищ Афанасьев вам поможет. Откройте окно.
С этими словами Евгений Константинович вышел из дома и через минуту появился в окне
со стороны огорода.
— Прошу встать вашу жену в последний раз на то место, где ее настигла пуля! — почти
приказал он.— А теперь давай мне, товарищ Афанасьев... Да не рулетку, а нитки!
Клубок домашних суровых ниток, припасенный Афанасьевым, размотали, и Лисянский
попросил покрепче натянуть конец. Потом стал распоряжаться:
— Скажем, я стреляю от этого косяка... Натягивай, Ефим!
— Не получается, Евгений Константинович, косяк мешает. Вы отойдите к другому
косяку. .
— Пожалуйста... Натягивай, натягивай!— подбадривал Лисянский.
— Все равно сантиметров десять не хватает. Опять дверной косяк мешает. Задевает его
нитка...
На этот раз Лисянский запрыгнул в дом через окно,
— И не получится! Правду я говорю, Червяков?
— Я в вашем деле не понимаю, вы уж сами разбирайтесь...
— Ты же фронтовик. Соображать должен! — сдержанно упрекнул его Евгений
Константинович.— Скажи, в тот вечер у тебя гостей в доме не было?
— Никого не было.
— Странно... Теперь идемте сюда,— пригласил Лисянский всех в ту комнату, где все еще
стояла Анна Червякова.— Объясните мне, Червяков, как пуля, которая ногу вашей жены могла
прострелить, не иначе как пробив косяк двери, еще и в подушку угодила.
Червяков только пожал плечами.
— Давай попробуем и в этом разобраться... У меня вот в кармане бумажечка есть, которую