После бала начались рыцарские турниры. Пришла очередь молодому герцогу показать себя Мадлен с выгодной стороны.
Глава седьмая. Брак родителей: жребий брошен
Жан Клуэ, Портрет Франциска I, ок. 1525
Зрители с интересом наблюдали за потомком богатейшего семейства: обсуждали его доспехи, манеру держаться в седле и руководить своей потешной армией. Для полководца, недавно пришедшего с войны, это было увеселительной прогулкой.
Апофеоз рыцарского турнира – осада безымянного замка, построенного специально. Защитники были снабжены боевой артиллерией, и ранение можно было получить нешуточное.
Сценарий такой: осажденными командовал герцог д’Алансон. Вели осаду коннетабль де Бурбон с Вандомом.
Можете представить себе масштаб мероприятия, если на выручку защитникам крепости спешили 400 человек во главе с командующим Флеранжем?
Когда помощь подошла, откуда ни возьмись появился сам король Франции – Франциск I в великолепных доспехах – и присоединился к вспомогательному отряду. Подданные ликовали. Все настолько распалились огнем схватки, что развести врагов оказалось непросто.
Когда закончились торжества, будущие родители Екатерины Медичи отправились навстречу новой жизни. Они больше никогда не увидят Францию. Могли ли они подумать, что их дочь станет королевой этой страны?
Лоренцо отлично понимал земляков. «Нигде не были так рады случаю праздновать, как в самой Флоренции. Это была старинная слабость ея жителей. Со страстью отдаваясь вражде политических партий, они, впрочем, не могли слишком долго оставаться в удушливой атмосфере. Живая и расположенная к беззаботной веселости натура народа беспрестанно проглядывала сквозь тяжелые условия его исторического быта».
Как и его мать, Лоренцо не желал торжественных приемов, «чтобы предупредить чрезвычайные издержки со стороны республики. Но флорентийцы никак не хотели упускать случая повеселиться, попраздновать, и не столько, может быть, в честь герцога, сколько для собственного удовольствия, придумывали разные пиршества – одно великолепнее другого. Скоро во Флоренции истощился весь запас богатых тканей для мужских и дамских нарядов, и надобно было за ними посылать в Лукку и Венецию».
Чтобы остановить разорение народа, во Флоренции возобновили старые местные законы против роскоши, потому что в каждом городе молодых встречали с размахом.
Радовался в Ватикане папа римский – даже не усидел и выехал навстречу племяннику. Лоренцо получил благословение в Монтефьясконе, где произошло их свидание.
Герцогу не было 27 лет. Он намеревался приумножить славу фамилии. Никто и подумать не мог, что торжества будут последними радостными моментами в жизни супругов.
«Когда славный дом, казалось, был всего ближе к осуществлению своих давнишних надежд, в это самое время жизненные силы изменили ему до того, что старшая линия осталась почти без наследников».
Беда пришла через три месяца после возвращения Лоренцо. Скончалась мать герцога, бабушка Екатерины Медичи – Альфонсина Орсини. Еще через три месяца началась лихорадка у самого Лоренцо.
Болел герцог все лето. Болезнь отступала, но потом возвращалась. Зимой родственники перевезли молодого Медичи на виллу Сассетти, одну из самых живописных на севере Флоренции. Говорили, что местный воздух обязательно поправит его ослабленное здоровье.
Глава восьмая. Мадлен оставляет свое дитя навсегда
Неизвестный автор, портрет женщины (возможно, Мадлен де ла Тур д'Овернь)
Дышать свежим горным воздухом оказалось полезно. Летом болезнь отступила, но, когда опять похолодало, Лоренцо почувствовал новый упадок сил.
В начале 1519 года, в январе, он жаловался, что не может заниматься делами, ему трудно читать и даже вставать.
Наступила весна, но с ее приходом легче не становилось. Наоборот, каждый вдох давался труднее. Врачи решили перевезти больного во Флоренцию. Все понимали – если мужчина и поправится, то чудом. А ведь он – последний из старшей линии Медичи, ему нельзя уходить, не оставив наследника. В самый темный момент его жизни жена, как тогда говорили, разрешилась от бремени. 13 апреля 1519 года она родила здорового первенца. Девочку.
Красиво описывали ситуацию историки-романтики XIX века: «Это был как бы последний яркий луч солнца перед мраком черной тучи, которая готовилась облечь весь горизонт».