— Я вызываю вас на дуэль! — Тот уставился с недоумением.
— Взять! — скомандовал Лоцман, кидаясь на офицера.
Он услышал громкие хлопки: у автоматов разорвало стволы. Охранитель мира сшиб офицера с ног, опрокинул на брюхо, заламывая руки за спину. Неожиданно охватила слабость — аукнулось сотворение заглушек. Он навалился на противника, прижимая к полу; офицер извивался, вырвал из захвата руку; она скользнула к кобуре, офицер дернул застежку. Лоцман саданул его по запястью.
— Гад!.. — Офицер рванулся, едва не сбросил охранителя мира с себя.
Лоцман ударил в шею, под ухом, и враг затих.
Проклятая слабость! Он лежал, уткнувшись лицом в чужой китель, и не было сил приподняться и поглядеть кругом. Зато он слышал: рычание, стук, звон стекла. Крик: «Берегись!» Удар, стон. Удар, глухое проклятие, звук падения. Брякнулся на пол автомат, опрокинулось кресло. Тяжелое дыхание, стон. Всё.
— Командир? — Кто-то взял его за плечи, приподнял; офицера оттащили в сторону.
Шестеро солдат лежали на полу без сознания. Двое исчезли, растворясь в воздухе: чьи-то удары оказались смертельны. Офицер зашевелился на полу, однако вставать не спешил — то ли сил недоставало, то ли решимости.
Шестнадцатый потирал правую руку, дежурный нервными движениями пытался застегнуть воротничок, у которого отлетела пуговица. Особый Первый собирал раскиданные автоматы.
— Что происходит? — В вестибюль торопливо вышел комотряда. — Дежурный, доложите.
— Военные летчики обезвредили отделение противника, пытавшееся захватить помещение, — отбарабанил дежурный, встав во фрунт.
Лоцман стянул с руки оставшуюся перчатку.
— Сэр, — заговорил он, — вы убедились, что в нынешних условиях особая эскадрилья незаменима?
Командир отряда не удостоил его ответом и повернулся к армейскому офицеру.
— Встать! По чьему приказу вы действовали?
— Господина полковника, — отозвался военный, подымаясь. На ногах он держался нетвердо.
Черные усы командира грозно зашевелились.
— Падаль, — процедил он. — Кто вас послал? Отвечать!
— Господин полковник, — повторил офицер.
— Вранье! Дежурный, соедините меня со штабом армии.
Дежурный взялся за телефон. Военные летчики стояли над солдатами; Шестнадцатый стал за спиной офицера. Охранителя мира тянуло повалиться в кресло. Может, и впрямь передохнуть? Ему позволительно — он выиграл этот бой, он и его летчики. Лоцман опустился на сиденье, закрыл глаза…
И вздрогнул, очнувшись. Вскочил.
— Сволочь! — рычал комотряда. — Выслужиться вздумал?! Самодеятельность разводишь?
Офицер стоял бледный, ошеломленный. Начальство от него отказалось, сообразил Лоцман. Узнали, что операция провалена, и отреклись, — дескать, офицер самочинно вздумал захватить здание. Но почему эта простая мысль не очевидна командиру вертолетчиков? Армия объявила войну, а он наивен как дитя.
Комотряда вызвал конвой, явились четверо вооруженных пилотов. Бывалые парни, матерые, старше, чем Шестнадцатый. Лоцман решил, что они из самых первых летчиков, какие только были в Кинолетном.
Офицера с автоматчиками увели; посадили в БТР, и машина отъехала. Командир отряда повернулся к военным пилотам. Они стояли мрачные, вид у них был странно утомленный.
— Сэр, — заговорил дежурный, — их нужно накормить. Мишени не могут долго существовать без…
— Не учи ученого, — перебил комотряда, внезапно утратив всякую начальственность. — Спасибо, ребята. — Он печально вздохнул, покачал головой и вернулся к командирскому тону: — Дежурный, в помещении навести порядок, на площади выставить часовых. Особую эскадрилью поставить на довольствие. Командира — тоже. Шестнадцатый, проводите их в столовую.
— Сэр, — не удержался охранитель мира, — вы уверены, что офицер с солдатами явился сюда на свой страх и риск, а не был послан?
— Господин проданный Лоцман, — начал комотряда едко, однако передумал и закончил серьезно: — В своих мирах вы можете творить что вздумается. Мы здесь тоже умеем творить помаленьку — если я говорю, что не командование направило сюда солдат, а имела место самовольная выходка армейского офицера, — значит, так оно и есть. И тогда еще хоть на день, хоть на два мы продлим состояние мира.
— А потом?
Комотряда сердито блеснул глазами:
— Господин офицер, когда ваших людей накормят, вернетесь с ними сюда. Приказ ясен?
— Да.
«Натуральная война, в которой нам не победить, пока идет охота на Лоцманов, — думал охранитель мира, шагая по улице рядом с Шестнадцатым. Военные летчики молча двигались следом. — Надо создать боеспособный отряд, который в случае чего даст отпор солдатне. Но этого мало. Двадцать Седьмой переметнулся в армию, а сколько еще перебежит? Солдат становится всё больше, пилотов — всё меньше. Что же — дойдет до уличных боев? Пока в Большом мире заправляет Итель и Богини с Богами продают своих Лоцманов, хорошего не жди. Как же добраться до Ителя? Начнем с архива, а там посмотрим».
Впереди показалось круглое здание желтого цвета с высокими окнами. На крыше покачивался пропеллер, а над дверью красовалась яркая вывеска КЛУБ и был изображен веселый вертолет. Вертолет изогнул хвост крючком и показывал язык выпавшему из кабины пилоту, который вверх тормашками летел к земле. «Осталось от прежних спокойных времен», — подумал Лоцман; сейчас у крыльца стояли несколько понурых летчиков, а на другой стороне улицы галдели и хохотали солдаты. Пятнистый камуфляж, автоматы, запах кожаных сапог. Охранитель мира присмотрелся: мишеней среди них нет. Он оглянулся на своих летчиков. Вид у них заморенный — от голода, наверное, — но всё равно парни хоть куда. Как бойцы они любому солдату дадут сто очков вперед.
— Шестнадцатый! Лопни мои глаза! У тебя что, пять дублей? — Незнакомые пилоты уставились на военных летчиков.
— Пропади, — раздраженно бросил Шестнадцатый, поднимаясь по ступеням к двери клуба. — Про Тридцать Пятого слыхали?
— Наслышаны, — со злостью ответил кто-то.
— А ты кто? — спросили Лоцмана.
— Командир особой эскадрильи, — отозвался он, тоже подымаясь на крыльцо.
— Тогда понятно, — услышал он за спиной. — Лоцманские. Мишени. — Точно плюнули под ноги.
Они очутились в вестибюле: деревянные панели и зеленая обивка на стенах, белые круглые светильники. Несколько дверей; на одной из них — очередной живописный шедевр: пузатый вертолет сидит за столом и двумя ложками уплетает из миски салат.
— Командир, — Особый Первый обогнал Лоцмана и оказался рядом с Шестнадцатым, — разреши задать вопрос Шестнадцатому пилоту.
— Валяй.
— Что такое дубль?
Летчику краска бросилась в лицо.
— Отцепись. По улице с вами не пройти — срамота одна.
— Так что такое дубль? — заинтересовался Лоцман. — Ну-ка говори.
— Это пилот, который возит за тебя кино, пока ты шастаешь по мирам и развлекаешься с актрисами.
— Святой человек, — усмехнулся Лоцман. — Что же здесь постыдного?
Шестнадцатый с крайней неприязнью поглядел на военных летчиков.
— Так не пятеро же! Что люди скажут? Откуда я их взял — такую толпу? Сочтут ворюгой…
Парни покатились со смеху, Лоцман тоже. Хлопнул Шестнадцатого по плечу.
— Не злись. В следующий раз… — Он осекся — летчик дернул плечом и отступил, на лице читалось: «Не трожь меня!»
В столовой — довольно большой, но безлюдной — безобразная толстуха за стойкой выдала семь обедов, и они расселись: четверо военных пилотов — за своим столиком, а Особый Первый, Шестнадцатый и Лоцман — за своим. Голодный Лоцман быстро подмел суп-пюре и мясо с тушеными овощами, придвинул к себе десерт и обратился к Шестнадцатому:
— Ты покажешь, где архив?
— Сам найдешь.
— Слушай, чего ты взъелся? Что я сделал не так?
— На погоны свои посмотри. Офицер.
— Погоны человека не делают. Кто меня отправил в армейский госпиталь? Я выкрутился как сумел.
Шестнадцатый отложил вилку. Особый Первый продолжал увлеченно жевать, не отрывая глаз от тарелки; толстуха за стойкой вся обратилась в слух.