— Ну вот! — актриса обиженно надулась. — Как некстати!
— Иди сюда.
— А вот не пойду. Мне и здесь хорошо. Правда, Стэн? — Лусия сцепила кольцо рук у него на шее, с насмешкой поглядывая на Лоцмана.
— Дай нам еще пять минут, — попросил Стэнли.
— Никаких минут. Лу, поди сюда немедленно.
— Вот вредный! Стэн, моя радость. — Она поднялась на цыпочки, потянулась к нему губами.
Они звонко поцеловались. Закинув за спину концы своего алого шарфа, актриса с решительным видом прошагала через комнату и ступила в мир Замка. Обольстительно улыбнулась Шестнадцатому:
— Привет бравой авиации! Надеюсь, хоть сейчас Лоцман соваться не будет?
Чтоб тебя Змей задавил, мысленно пожелал ей охранитель мира.
— Где остальные? — обратился он к Стэнли.
— А? У Марии сидят. — Землянин растерянно глядел на переметнувшуюся к летчику актрису и не сразу осознал, о чем его спрашивают.
— Отлично. Двигай туда, я сейчас тоже там буду. — Лоцман закрыл границу, кивнул пилоту. — Летим.
— Что-о? — возмутилась Лусия. — Ты и пешком через Большой мир дойдешь, а этот лапочка пусть со мной останется.
— Лапочка в ваши игры не играет и немедля отправляется в Кинолетный, — заявил Шестнадцатый.
— Ну и дурак. — Вздернув голову, Лусия удалилась.
— Ты что — серьезно? — не поверил Лоцман.
— Я тебе больше не нужен. Беги. Недопроданный ты наш. — Летчик крепко обнял охранителя мира. — Живы будем — свидимся.
— Война скоро закончится, — сказал Лоцман.
— Почем ты знаешь?
— Поверь на слово. — Шестнадцатый вгляделся ему в лицо:
— Верю.
Он ушел вслед за актрисой.
Увидимся ли еще? Навряд ли… Задавив грустные мысли, Лоцман проскочил в иномирье.
Вслушался в Большой мир, в его тугое информационное поле. Взял направление на дом своей Богини, на актеров. И побежал.
Плохо, что Шестнадцатый улетел, думал он, пробегая мимо изгородей и домов. Сейчас я уже был бы на Дархане, а не носился тут безо всякого толку.
Впрочем, некоторый толк был. Лоцман усиленно вслушивался, улавливал интересующие его сведения. И с горечью осознавал, как сильно он запоздал, как много успели здесь пленники Поющего Замка, насколько враждебен стал Большой мир ему и актерам-дарханцам.
Ну, господин Итель, берегитесь. Я поклялся вас уничтожить, и ваш час пробил.
В вечерних сумерках дом Марии гостеприимно светился окнами. Лоцман поднялся на крыльцо, вошел, как к себе домой. Милтон, Стэнли и Кис чинно сидели в гостиной на диване. Перед ними стоял человек в дорогом, но слегка помятом костюме, что-то говорил негромким, уютным голосом.
— Лоцман пришел! А у меня муж приехал! — раздался веселый крик Марии, когда Лоцман появился на пороге.
Незнакомец обернулся. Бог!
— Здравствуйте, — Бог шагнул навстречу охранителю мира. Немолодой, симпатичный, с интеллигентным лицом и улыбающимися глазами. — Томас Бельгай.
— Здравствуйте. Я ваш Лоцман. — Они пожали друг другу руки.
— Я, знаете ли, до конца не разобрался, — продолжал Бог. — Зачем в моем доме новое окно, в которое ничего не видно, и кто эти люди? Мария объясняет в высшей степени невнятно. Может, хоть вы растолкуете?
Лоцман поглядел на Марию. Ее распирало от сдерживаемого смеха. Томас Бельгай тоже усмехнулся — светло и добродушно.
— Она что-то лопочет о своих детях, но я не верю. Моя жена не могла быть в юности столь ветрена. — Он обвел рукой троих актеров.
Мария расхохоталась:
— Дети, конечно, дети! Вот погляди: Милтон — вылитый твой приятель Вайр в молодости…
— А Лоцман похож на Марию, — вставила Кис. Она была измучена, но глаза сияли. — И на Томаса. Вы согласны?
— Еще бы, — подтвердила Богиня. — Господа, я могу предложить вам ужин… Лоцман, вы не откажетесь? И будьте добры, пригласите Таи.
Он оглядел актеров. Большой мир убивает в них жизнь — однако на лицах у всех троих читалась такая горячая просьба, что у него не хватило духу прогнать их на Дархан.
— Я оставлю границу открытой. Если кому-нибудь станет плохо, сейчас же возвращайтесь домой. Мария, Томас, извините: нас с Таи не будет. К тому же, — он открыл границу двух миров, и черная стена сделалась прозрачной, за ней появилась комната, куда затекал свет ночных фонарей, — боюсь, что мне придется доставить вам изрядные неудобства.
— Сколько угодно, — отозвался Томас; его глаза перестали улыбаться. — Это и есть ваше иномирье? Можно, я туда войду?
— Пожалуйста. Только здесь нет ничего интересного. — Лоцман прошел в дом землян, Бог шагнул следом. — Мир без актеров пуст и непривлекателен.
— Это на ваш взгляд. Если позволите, я побуду здесь минут десять.
Охранитель мира не задерживаясь помчался к Таи. Вернувшийся с научной конференции Бог — это, конечно, Бог, однако война в Кинолетном куда важнее.
Он выскочил из дома, кинулся бежать по хрустящей гравийной дорожке. И вдруг стал, не добравшись до большой дороги. Что-то было неладно.
Глава 22
Пронизанный светом фонарей поселок молчал — молчал недобро, как Поющий Замок перед началом съемок. Он пуст? Лоцман неслышно шагнул в сторону, в жидкую тень кустов. Откуда это ощущение опасности? Как будто тянет гарью. Да, точно. Великий Змей, кем Мария успела населить мир?! Неужто убийцами с Шейвиера, которые сожгли город на Лайаме и добрались до дарханской колонии?
Впрочем, они не посмеют причинить вред охранителю мира. А если они что-нибудь сотворили с Таи — он сейчас голову снимет с командира группы.
За спиной стукнула дверь. Томас! Ах как не вовремя… Лоцман повернул голову и вполголоса произнес:
— Томас, немедленно возвращайтесь.
Бог не откликнулся, зато Лоцман расслышал звук, от которого по спине пробежали мурашки, — задушенный вскрик человека, даже не успевшего открыть рот.
«Таи!» — крикнул он мысленно. Услышит Шейвиер — пускай, это всего-навсего актеры. Если же на Дархане орудует кто-то другой…
«Назад! — донесся немой вопль лайамца. — Здесь…» Вопль оборвался.
Затылком ощутив опасность, Лоцман упал наземь, перекатился, хотел метнуться прочь — но что-то плотное, душное пало ему на голову. Ядовитая жгучая дрянь полезла в рот и в ноздри, обожгла горло, грудь. Задыхаясь, он отбивался, стремительно слабея, пока не перестали подчиняться руки. Тогда его куда-то поволокли; он потерял сознание, а очнулся уже на дороге, под фонарем.
Внутри жгло, каждый вдох пронзал новой болью. Эта боль не давала сосредоточиться, сотворить какое-нибудь средство защиты.
«Таи! Томас!»
Молчание.
Над Лоцманом нагнулась темная фигура. На плечах лежали погоны. Офицер.
— Отлично. А теперь поговорим по душам. — Кажется, охранитель мира уже слышал этот голос. Да, конечно. «Я еще в состоянии отличить пилота от Лоцмана». Офицер был в Поющем Замке, застрелил подсунутого ему лжепилота. Это же бывший летчик — кто еще может безнаказанно шнырять из мира в мир?
— Ты слышишь меня?
— Слышит, — отозвался голос со стороны. — Эти твари живучие.
Автоматчик. А вот еще один. Что с Томасом?
Стон. Лоцман повернул голову на звук; соприкоснулись обожженные стенки гортани. Великий Змей, как больно! Вон Томас, стоит согнувшись. Автоматчики держат его с двух сторон.
— Я чувствовал, что стрельбой в Замке дело не ограничится, — проговорил офицер.
Ясно: он прокололся — и прибыл довести свою миссию до конца, добить мятежного Лоцмана. Но как он узнал?
Офицер сел на корточки, рассматривая охранителя мира. Его лицо скрывала тень от козырька фуражки.
— Шестнадцатый уверяет, будто войне скоро конец. Почему?
Лоцман вздрогнул. Шестнадцатый, друг! Его заставили говорить…
— Что ты затеял? — Офицер повысил голос. — Отвечай!
Лоцман дышал с хрипом и присвистом. Даже не знаю, есть ли голос, чтобы ответить. Помолчу.
Офицер сыпанул ему в лицо жгучего порошка. Захлебываясь болью, Лоцман замотал головой, задерживая дыхание, пытаясь избежать хоть частицы этой отравы. Ужасно жгло глаза — казалось, в них сунули по горящей спичке. Сквозь потекшие слезы он перестал что-либо различать.