- Рифма, шухер! - обретя наконец дар речи, выкрикнул Талый, но уже было поздно.
Зловещая фигура твари, перемахнув кострище, врезалась передними конечностями в стихотворца, отчего тот кубарем полетел на землю. Не давая своей жертве опомниться, она тут же вцепилась своими огромными клыками парню в лицо и начала интенсивно мотать головой, стараясь свернуть тому шею.
Скованный страхом, Талый с места так и не сдвинулся, и, словно в театре абсурда, теперь занимался освещением кровавой сцены. Играющие светомузыку языки пламени костра, на помощь которым спешил тусклый луч фонаря, позволили более подробно разглядеть внешность нападающего. Яйцеобразная голова с выпирающей над хищными глазами лобной костью, вытянутая челюсть с огромными клыками, а вместо носа лишь два отверстия. Покрытое не то чешуей, не то загрубевшей кожей тело говорило о том, что с этой зверюгой в рукопашной лучше не сходиться: даже топором пробить будет крайне трудно. Сейчас Талый был готов поклясться, что эта тварь когда-то была человеком. Об этом свидетельствовали ее конечности, строение которых практически не претерпело глобальных изменений. Разве что руки значительно удлинились и довольно внушительно обросли мышцами, что позволило монстру с легкостью передвигаться на четвереньках, как это делают гориллы. А еще в глаза бросились так называемые «казанки» на кистях рук, которые изрядно увеличились и заострились. Сгибая ладонь в кулак, тварь использовала их как дополнительное оружие.
Для Талого время будто замедлилось, хотя на самом деле с момента нападения не прошло и двадцати секунд. Монстр продолжал неистовствовать и, все еще сжимая своими челюстями лицо Рифмы, наступил тяжелой лапой ему на грудь, а затем дернулся в сторону, отрывая человеку голову. В этот момент открыл глаза Василич и, увидев тварь, ожесточенно терзающую тело его товарища, резко вскочил и испуганно отшатнулся, но тут же запнулся о пенек, на котором сидел до этого, и завалился на спину. И все же надо отдать должное мужику. Несмотря на испуг, он совершенно не растерялся и, игнорируя немалые размеры своего тела, довольно ловко вывернулся и потянулся за дробовиком. Странно, но тварь на потуги пьяного рулевого не обратила никакого внимания, словно бы вообще не знала о его существовании. Зато она с явным наслаждением и совершенно не торопясь обгладывала кости черепа Рифмы, стараясь, похоже, продлить удовольствие от столь изысканной трапезы.
Продолжающий освещать монстра Талый не имел ни малейшего понятия, чем можно помочь Василичу. Завладевший его разумом страх немного ослабил свое давление, и теперь Талый был готов сражаться, но, как назло, было нечем. Свой автомат он оставил у костра, но как раз рядом с ним и разместилась жрущая человечину тварь. Теперь оставалось только надеяться, что Василич с пьяных глаз не промахнется. Хотя с такого расстояния да еще с дробовика даже безрукий калека вряд ли бы промахнулся. Чего уж говорить о человеке, который вместо женщины в постель с собой укладывал оружие.
Но водитель грузовика надежд не оправдал. По какой-то непонятной причине вместо того, чтоб произвести выстрел из лежачего положения, тот начал подниматься на ноги. В эту секунду у Талого вновь замерло сердце. Он видел, как монстр насторожился и, похоже, уже был готов атаковать новую цель, воспользовавшись ее мимолетной беспомощностью. Талый даже глаза отвел в сторону и тут же вздрогнул от неожиданности. В полуночной тени деревьев он увидел чьё-то лицо. Точнее, только одну удивительно бледную половину этого лица, и эта половина, глядя в сторону уже стоящего на ногах Василича, как-то зловеще улыбалась.
А затем грохнул выстрел. Черные тени проснувшихся птиц разом взмыли в ночное небо, выворачивая наизнанку хлопками своих крыльев и без того испуганное нутро. Как уже понял Талый, стрелял не Василич, а совсем наоборот. Краем глаза он даже заметил, как у рулевого подкосились ноги и тот, продолжая удерживать дробовик, сначала плавно опустился на колени, а затем и вовсе завалился набок. Оставшийся в живых бандит хотел было рвануть наутек, но половинка неизвестного лица улыбнулась и ему.