«Это уже угроза: посмей нас надуть — разоблачим сразу же. Но ищи ветра в поле!»
— Постараюсь, господин зондерфюрер!
— Да, да, постарайтесь, господин Елисеев. Мы вас щедро вознаградим, когда возвратитесь. Наша легенда не подведет вас… Пожалуйста.
Гринбаум повернулся к Борису. Тот понимающе кивнул и сказал:
— Я говорил вам, господин зондерфюрер, что Елисеев родом из села Страчево. Это между Суземкой и Середина-Будой. По легенде он несколько дней после блокады пробирается в свое село к матери. Чтобы партизаны не обвинили Елисеева в дезертирстве, он возвращается из Страчево в отряд, взяв с собой продуктов. А они сейчас в лесу на вес золота.
— Недурно, — отозвался Гринбаум. — Но ведь партизаны могут устроить проверку?
— На этот случай, — перебив Бориса, быстро добавил Шестаков, — мы обеспечим алиби. Мы доставим его в Страчево, где он покажется на глаза соседям.
— Недурно, — повторил Гринбаум. И с улыбкой — Елисееву: — Вас устраивает эта легенда?
Гринбаум не терял ни малейшей возможности прощупывать еще непроверенного агента.
— Вполне, господин зондерфюрер. Но, пожалуй… — Елисеев замялся.
— Вам что-то не нравится?
Елисеев выдержал пронизывающий взгляд Гринбаума.
— Думаю, — сказал он, — не обязательно доставлять меня в Страчево. Там полно полиции. Надо быть никудышным партизаном, чтобы попасться на глаза соседям.
Гринбаум минуту-другую оценивающе взвешивал эти слова, потом воскликнул:
— Превосходно! — И — рассудительно: — Вы умеете думать — это хорошо… Очень рассчитываю на вас, господин Елисеев. Подробнее вас проинструктирует Борис.
— Я тоже все объясню, — поспешил перехватить внимание зондерфюрера обер-лейтенант Шестаков.
— После, — махнул рукой зондерфюрер. — А сейчас…
Гринбаум достал из стола бутылку коньяка, налил в маленькие рюмки. Все встали.
— За фюрера, за славную германскую армию, за ваш успех, господин Елисеев!
Затем к зондерфюреру вызвали Андрея Колупова…
Такие аллеи, как в поселке Локоть, вряд ли где сыщете. Представьте себе широкую дорогу, с обеих сторон которой, словно гигантским плотничьим отвесом, проложены прямые ленточки пешеходных дорожек, справа и слева обрамленных липовыми посадками. Могучие кряжистые деревья — им лет двести — выстроены так плотно, что образуют две высоченные стены, которые оставляют небольшую полоску просвета где-то далеко впереди вас. А над вашей головою зеленая крона слилась в одно целое. И кажется, будто идете вы под сказочной аркой, которой нет конца. Только не торопитесь, шагайте спокойно, вдыхайте в себя чистый воздух полной грудью — блаженство полное!
Борис очень любил эти аллеи. И за их красоту, и за то, что здесь можно поразмышлять наедине с собой, без опасения быть услышанным поговорить.
Они шли вдвоем — Борис и Елисеев. На окраине поселка свернули с аллеи, спустились в балку, сели на траву, еще хранящую остатки росы.
— План меняется! — вдруг сообщил Борис. Глаза его светились.
Еще ни разу Елисеев не видел Бориса таким возбужденным. Ни в беседах с ним наедине, ни тогда, когда тот добился согласия подследственного, ни тогда, когда после визита к Гринбауму он сообщил: «Зондерфюрер вами доволен».
— Через два часа мы выезжаем в партизанскую зону. Я сопровождаю вас и вашего дублера Андрея Колупова до Холмечей. Едем по железке через Навлю. Если все обойдется благополучно, дальше вы идете один, а мы с Колуповым возвращаемся в Локоть.
— Да, но это же по плану! — не понял Елисеев.
— Совершенно верно. А вот дальше… Раньше мы как намечали? Вы передаете мою посылку особому отделу и на этом ваша миссия заканчивается. Черед оставался бы за Колуповым. Но есть более интересное продолжение — вы возвращаетесь в «Виддер». Слушайте меня внимательно…
В Навле их подстерегал случай, который едва не провалил всю операцию.
— Погуляйте по перрону, — сказал Борис Елисееву и Колупову, — а я поброжу по вокзалу, узнаю, когда «кукушка» пойдет на Холмечи.
Выглядел Борис не совсем по форме: хромовые сапоги, галифе, немецкий китель с погонами фельдфебеля, немецкая пилотка, маузер в кобуре, на шее — русский автомат ППШ. Елисеев знал: в карманах галифе две гранаты. Вооружен до зубов.
А Елисеев и Колупов одеты в старенькие русские шинели. За плечами — по винтовке и сумке. Сапоги грязные, давно не чищенные — так нужно по легенде.
Елисеев скорее почувствовал, нежели услышал, как кто-то остановился рядом и начал осматривать их с головы до пят. Он машинально обернулся и увидел двух полицейских, не спускающих с них глаз. В одном из них он узнал своего односельчанина. В глазах этого полицейского не было ни удивления, ни радости, ни страха. Легкое любопытство — и только. А вот его напарник, старшина полиции, не скрывал своего изумления. Он впился взглядом в Колупова, который пока еще не замечал его. Наконец, обернулся и он. Лицо его слегка побледнело.