У Гринбаума было превосходное настроение. В один день столько удач. И главное — показался генералу.
— Хорошо. Ваше условие принимается, но с одной существенной поправкой.
— Слушаю, господин зондерфюрер, — Борис насторожился.
— Сейчас вы пойдете ко мне. Я подарю вам из своих запасов бутылку отличного французского коньяка. Распейте его всей группой. Надеюсь, у господина Елисеева после этого будет крепкий сон.
— Ах, это… Спасибо, господин зондерфюрер. Ваш приказ будет выполнен, — в тон ответил Борис.
Зондерфюрер расхохотался. Чудесно, когда его шутки понимают!
От зондерфюрера возвращались вдвоем. Им было о чем поговорить.
Спустя полчаса Борис сказал:
— А вот и наше гнездо. Зайдем, отдадим коньяк. Ты тут же уйдешь спать.
Но уйти сразу не удалось. С двух сторон Елисеева сжали Шестаков и Быковский. Андрей отделывался общими фразами, но не тут-то было. Вытирая пот с лоснящейся лысины — разогрелся двумя рюмками коньяка, — Шестаков настойчиво добивался своего:
— Не отнекивайся — выкладывай.
— Что ты ломаешься? — поддерживал его Быковский.
— Господа, — пригубив из рюмки, громко сказал Борис. — Не будем наш веселый вечер разбавлять деловой кашей. К тому же господин зондерфюрер велел Елисееву отдыхать. У него было трудное задание. Он устал. Потерпим — завтра все узнаем.
Жиденький переклик уцелевших петухов сменился приглушенной автоматной очередью. Разбуженно проскрипел колодезный журавль. Боязливо оглядываясь, расплескивая из ведер воду, одинокая женщина заспешила домой. Из-за поворота улицы вынырнул патруль…
В оккупированном поселке наступило утро. Июль сорок третьего отсчитывал свои последние дни…
В кабинете шефа локотского филиала «Абвергруппы-107» в это утро было многолюднее, чем обычно. Сам зондерфюрер восседал на своем обычном месте — в старомодном кресле с высокой спинкой, у самого центра стола. Слева, под прямым углом, был посажен переводчик Отто. Гринбаум редко прибегал к его помощи, но сегодня ему нужно абсолютно точно знать смысл каждого слова. Как всегда, справа от зондерфюрера усадил свою массивную тушу обер-лейтенант Шестаков, за спиной зондерфюрера приспособился Быковский, который два дня назад возвратился из очередной длительной «командировки». Между Гринбаумом и переводчиком Отто, в некотором отдалении, поставил себе стул Роман Андриевский.
А против их всех сидел «абитуриент» Андрей Елисеев. Да, ему предстоял серьезнейший экзамен на вступление в штатные сотрудники «Виддера». Или… Понятно, могло быть одно из двух.
Елисеев уже обдумывал первую фразу своего сообщения, как вдруг зондерфюрер, внимательно прицелившись в него своим цепким взглядом, резко спросил:
— Вы встречались с работниками НКВД?
Глядя на его нежное, дамское лицо, сверху обрамленное белыми волосами, Елисеев четко ответил:
— Да, господин зондерфюрер.
Быковский от удивления вытянул шею. Шестаков, напротив, вобрал голову в плечи, словно на него неожиданно чем-то надавили. Отто, заморгав, вопросительно посмотрел на Гринбаума: переводить или и так все ясно? Зондерфюрер сделал молниеносный выпад вперед, замер, не обращая никакого внимания на переводчика. Андриевский, казалось, перестал дышать.
Эта немая сцена длилась одно мгновение, потому что Елисеев, не делая паузы, уже продолжал:
— Меня обвинили в дезертирстве. Арестовали, допрашивали.
Зондерфюрер отпрянул назад, вплотную к спинке.
— А откуда вы знаете, что это были работники НКВД? — спросил он.
— Ни для кого не секрет, что в особом отделе работники НКВД.
— Значит, вами занимался особый отдел?
— Не сомневаюсь, хотя мне прямо об этом не говорили.
Елисеев не знал, начинать ли ему рассказ или ждать новых вопросов. Ждал, не отводя взгляда от зондерфюрера.
— О чем они с вами говорили?
— Выясняли, где я пропадал после блокады. В ответах я строго придерживался вашей инструкции, господин зондерфюрер. И это помогло.
Гринбаум подавил в себе готовую выпрыгнуть улыбку. Не успел он прикинуть, какую бомбу еще подбросить, как с вопросом сорвался Шестаков:
— А не засыпался ли ты на допросах?
Гринбауму понравился этот вопрос. Наседать, наседать — пока пот не выступит!
Еслисеев спокойно повернулся к Шестакову.
— Господин обер-лейтенант, если бы я засыпался, то сегодня не сидел бы здесь.
— Скажите, когда вас задержали? — это голос Андриевского.
— В тот же день, господин фельдфебель, когда я расстался с вами.
— Позвольте еще? — попросил разрешения у Гринбаума фельдфебель. Тот кивнул. — Перепроверяли ваши показания? Уточняю: не посылали ли кого к вашей матери?