– Говори, говори, говори!
Палач дал пыточные инструменты и маг, зажмурив свои глаза, продолжил делать богопротивные деяния по приказу бесчеловечного главы пыточной палаты. В ход пошел специальный крюк, Гласшарт пронизывал им десны младенца, пока рот не превратился в кровавую кашу, напоминавшую манные комки, залитые кровавым вареньем. Ребенок истошно орал, а маг поддерживал его жизнь.
Были разорваны ноздри, сломаны ключицы, и в дело пошел нож. Гласшарт резал маленькие эльфийские ушки младенцу. Дьявольская магия продолжала держать жизнь в изувеченном тельце, а он продолжал мучать своего собственного ребенка, захлебываясь слезами и соплями, давясь криками, извергая желчные проклятия в адрес Генриха.
Эльф крепко схватил младенца за голову, выдавливая глаза. Маг заставлял его действовать жестоко.
– Говори, ублюдок. Твоей дочке уже не выжить, а вот мучиться она сможет еще долго – Генрих был суров. Он злился, слушая беспрерывный вой и плач Гласшарта, но тот никак не кричал о том, что признается в содеянных преступлениях.
Маг решил завершить это безумие. Управляя телом Гласшарта, он заставил его схватить младенца за переломанные ноги и убить за несколько сильных ударов о залитый кровью каменный пол.
– Стоп! – резко закричал Генрих. – Рано! Она должна жить еще!
Маг осекся, но не посмел выпустить из-под контроля тело Гласшарта.
Глава пыточной палаты приблизился к эльфу.
– Говори. Ты готов сознаться?
– Ты будешь гореть в огне, а Днева сожрет тебя и вырвет твои внутренности! – Гласшарт плюнул в лицо Генриха.
Пожилой инквизитор отошел в сторону и отерев кровавые слюни произнес.
–Кстати о съедение, пускай сожрет свою плоть и кровь! Так сказать прах к праху а сучью дочь в сучьего папашу!
Маг только опустил взгляд и тело Гласшарта полностью ушло под его контроль. Он отказывался смотреть на это, но господин Генрих с удовлетворением о проделанной работе наблюдал.
***
Дверь в камеру с Гласшартом открылась. Медленно, кривясь лицом в неё вошел Скелдриг Гай. То, что он увидел не только заставило нутро содрогнуться, но и непреодолимый утробный ужас, вперемешку с отвращением пробрал все тело, заставив каждый волосок на теле инквизитора подняться. Казалось, будто демон решил обнять его и шептать в ухо страшные истины судеб.
Скелдриг медленно повернулся к господину Генриху и тихо спросил:
– Что тут было?
– Господин Скелдриг, мы пытались выбить признание из уст этого паршивца. Но как видите, он продолжает молчать.
Скелдриг еще раз посмотрел на ужасную картину «пира правосудия».
Перед ним сидел изувеченный, напоминающий кровавый фарш Гласшарт. Его руки сжимали останки вздувшегося младенца, рядом лежало окровавленное тело женщины. Скелдриг медленно приблизился к эльфу и сел рядом с ним на корточки. Он с ужасом смотрел на то, что осталось после пыток господина Генриха.
– Понимаете, господин Скелдриг, я не просто так занимаю должность главы пыточной палаты – пожилой инквизитор тоже приблизился к Гласшарту – но все, чего мы смогли добиться, это чертова колыбельная, которую он иногда поет, покачивая на руках тело младенца.
– Сколько ты говоришь он так сидит?
– Уже четвертые сутки, господин. Он не ест, не пьет, нужду справляет под себя…
Скелдриг оборвал речь Генриха.
– Я чувствую это – инквизитор поднялся и внимательно посмотрел в глаза главы пыточной палаты. – Объясни, зачем это было сделано?
– Он хорошо терпит боль. Хотелось надавить посильнее, я думал, что он расколется, но вместо этого…
Скелдриг снова прервал Генриха.
– Но вместо этого ты убил двух невиновных людей и сломал психику лучшему бойцу ордена?!
– Попрошу, я выполнял свою работу в рамках дозволенного внутренним уставом Святой инквизиции!
– Оставь меня с ним – Скелдриг только с отвращением посмотрел на инквизитора.
Генрих недоумевающе пожал плечами и вышел прочь из зловонной камеры, в которой сидел Гласшарт.
Скелдриг аккуратно приблизился к эльфу и медленно забрал у него из рук тело младенца, положив на пол. Гласшарт умиротворенно поднял глаза на Скелдрига и тихо произнес:
– Ее звали Шайя.
– Даже боюсь предполагать, господин Гласшарт, что тут происходило.
– Моей дочери больше нет… – Эльф опустил голову и остался сидеть в той же позе что и раньше.
– Генрих нарушил все мыслимые и немыслимые рамки. Я видел отчет – инквизитор попытался поднять голову эльфа чтобы еще раз посмотреть в его глаза.