Дикобразик позволил себе улыбнуться:
— Нет, вы тут ни при чём. И произошло не у меня. Но я старший в группе и отвечаю за всех ребят, и если Гиз, наш некромант, засомневался в правильности выбора старейшин и не хочет связывать своё будущее с целительницей — это его право.
— Он хотя бы объяснил, почему он это делает?
— Потому что вы заставили нас задуматься о любви, — он тоскливо мне улыбнулся, но за этой тоской, на глубине, читалось, что если бы он мог, он бы меня придушил и закопал бы здесь же в грядке. Я вдруг даже вспомнила, что эти сирениды наёмники не из последних, пусть и с неясной мне моралью. — Они были поставлены в пару давно, как только раскрылось, что у Жел не только дар света, но и целительский. Это даёт ей шанс родить целителя-некроманта и выжить. Небольшой шанс, но он есть. Ребята всегда тепло относились друг к другу, Гиз ухаживал, как умел, и самостоятельно тренировал Жел. А теперь он вбил себе в голову, с вашей подачи, что лучше ему держаться от неё подальше и не подвергать риску. Он мне предложил даже поменяться местами, зная, что я люблю Жели очень давно. И он думает, что если я буду рядом, когда она начнёт пробуждаться, то смогу влюбить её в себя, а он будет, хвост его, счастлив, видя, что она живёт и нянчит наших детей. И, совершенно серьёзно, считает своё поведение проявлением любви.
К концу своей тирады юноша опять погрузился в себя и, не видя ничего вокруг, надёргал несчастных цветов на полноценный букет, теперь лекарственные растения живописными ошмётками украшали пол. Я, честно, не знала, что ему посоветовать. Да, чего там, я даже не подозревала о том, какие страсти кипят у меня под носом.
— Сам понимаешь, советовать я тебе ничего не буду. Это ваши жизни, и вам решать, что с ними делать. Возможно, твой друг прав в том, что ставит жизнь любимой над своими чувствами. И потом, не ты ли сокрушался пару недель назад над тем, что твоя любимая тебе недоступна. Так вперёд, теперь у тебя есть все шансы, если ты не отберёшь их у себя сам. — Я села, протянула руку и ободряюще сжала его плечо.
"Нужно всё-таки иногда думать, что я делаю. Видимо, у сиренидов какие-то другие способы выказывать своё участие", — такая мысль пронеслась у меня в голове, когда я оказалась прижата лицом к траве, одна рука Кариона фиксировала меня за шею, вторая держала руки за спиной, а колено упиралось мне в поясницу.
— Извините, — обронил этот засранец, не разжимая рук. — Только не нужно трогать меня, особенно со спины, тем более, что один раз вы меня победили, и реагирую я соответственно, как на достойного соперника, — пытался он подлизаться.
— На площадку! К мастеру Ыртыку! Тренироваться! Быстро! — всё благодушие и сочувствие выветрилось.
— Вы не волнуйтесь. Я сейчас уйду. А вы через пять-семь минут сможете шевелиться. Я там немножко нерв замкнул. Это не вредно, но двигаться вы пока не сможете.
Я, действительно, пока он говорил, перестала ощущать своё тело, и бешенство во мне рванулось с новой силой.
— Карион! Паразит! Молись всем своим богам и знакомым духам, чтобы я успокоилась к тому моменту, когда встану!
Вместо ответа я услышала только высокочастотный, как от земной техники, звук прохода через ткань перехода.
То, что я сегодня не пойду прочищать мозги зарвавшемуся подопечному, стало для меня ясно уже через пару минут. Кроме того, что я уже успокоилась и перестала беситься, я нашла оправдание его поступку. Это просто сработал рефлекс у парня. На лошадь же не обижаются, когда подходят со спины и получают копытом. Хотя, конечно, обездвиживать было не обязательно. Но приму это, как свершившеюся месть обиженного ребенка. Надышалась землёй? Так, я сейчас оправлюсь и вестника Ыртыку пошлю, чтобы он Кариона только полуживым с тренировки отпустил. Мальчик там тоже пыли наглотается. Я не мстю, совесть! Я занимаюсь воспитанием. Ну и отыгрываюсь, по возможности.
Пока я валялась на траве, сзади раздался звук от открытия перехода и быстрые шаги.
Кого там принесло? Пока я в таком чудесном виде?
— Кто здесь?
А в ответ только громкое сопение.
Прохладные пальцы коснулись затылка и шеи, на которой могли остаться следы от пальцев юноши, пробежались легким, как перышко, прикосновением до ямки за ухом и спустились к ключице. Вторая рука, уже более уверенная прошлась от вдоль позвоночника от лопаток до поясницы и обратно, задирая мою рубашку, заставляя вздрагивать от соседства чьих-то холодных рук и моей горячей кожи.